К страстям по Гришковцу

 

Восторженных статей о Евгении Гришковце - пруд пруди. Но у меня этот человек в спектаклях "Как я съел собаку" и "ОдноврЕмЕнно" как-то симпатии не вызвал. Физиономия продавца мясного отдела в гастрономе где-то на окраине провинциального города - одутловатая, небритая, с маленькими глазками, упрятанными за стеклышками очков. Облик - помятый, несвежий, как после долгих, не очень опрятных гулянок. Речь не совсем внятная, "каша во рту" и очевидная картавость.

А главное, что он, Е. Гришковец, - про все это отлично знает и ни чуточки всеми этими "мелочами" не смущен. Ни чуточки - ни - ни! И смело, я бы сказал, несколько демонстративно навязывает вам свое присутствие, напрашивается в собеседники. Отчего кажется, что стороны (зритель-исполнитель) несколько настороженны. Но за плечами Гришковца: долгое братание с филфаком, три года на морфлоте, радости самодеятельного театра "Ложа" - так что с куражом у него все в порядке, да и отступать особенно некуда. Байки свои он начинал рассказывать в одном из маленьких фойе Театра СА … И добился своего, навязал - таки себя со своими "непритязательными" байками солидной части Человечества, теперь это - феномен! Художественный и человеческий.

Наверное, по этому типу, т.е. по Гришковцу, следует писать книжку, типа: справочник или путеводитель "Как стать успешным!". Карьера - улётная: филфак, самодеятельный театр, морфлот, а потом - раз - и успех! Собрать в кулак (художественный, вероятно) всё свое не-обаяние, литературные познания, опыт театральный - и породить нечто среднее между театральными мемуарами (в монологической форме) и заметками в записных книжках про "всякую всячину". Всякая всячина бывает временами лирическая, временами - как бы философская. И в том, и в другом случае каждый эпизод из всякой всячины вырастает до внятной картинки или байки, из ситуации - вполне заурядной, вполне бытовой, до рассмотренной внимательно через увеличительное стекло, либо разделенной и выделенной "из ряда вон". Как те самые снежинки на шерстяных варежках. Или кратенькое эссе про своё маленькое, вполне житейское открытие о машинистах паровозов, которые всё время мельтешат на каком-то промежутке сравнительно длинной дистанции от пункта "А" до пункта "В"…

Но поначалу перед актером стоит одна простая, внятная задача - "зацепить" внимание зрителя. Причём часть этой задачи решается уже самим появлением, т. е. "выходом" на сцену. (Помните танцы с "выходом"?). Подтекст всего, что должно вызывать отторжение и несимпатию, означает: "Вот я такой, совсем не голливудский красавец, родом из Кемерова, с "кашей во рту" - буду занимать вас байками, а вы, зрители, будете сидеть как миленькие, будете смотреть и слушать" - в буквальном и переносном смысле, всё "от противного". ("В следующем спектакле у меня будут безобразно помятые брюки" - хорошая находка в тему).

Продолжение того, что называется "зацепить" - будет как бы не совсем по сути, а следствием правил игры в свой театр, в театр Евгения Гришковца. По поводу содержания спектакля тоже все не так просто, но говорить об этом лучше в конце. А сейчас - продолжение пролога, где - Гришковец продолжает вас "цеплять".

Байки - о том, как мы говорим. Какой смысл мы вкладываем в слова или отдельные предложения, означающие совсем не то, что мы подразумеваем. Словом, поиграем в слова и в смыслы. "Я недавно узнал одну вещь!" - можно долго говорить о том, что такое "давно", что такое "вещь" и затем- как одно, другое, третье мало сообразно с тем смыслом, который мы вкладываем в это предложение … Но для спектакля важно другое - тот шалопай, который рассказывает нам байки - совсем не прост! Он способен нас ткнуть носом в "привычное" и разглядеть в нем нечто. То есть, конечно, имеет смысл сидеть и слушать, и гадать, и открывать, и включаться в игру.

В это время Е. Гришковец, вернее, персонаж, которого он играет, начинает преображаться, наполняться содержанием. Но и эта цепочка непростая, если иметь в виду, что текст написан самим исполнителем. Что автор, исполнитель, персонаж - всё тот же Евгений Гришковец. И что это байка почти про то, как "Я недавно узнал одну вещь". Конечно, будешь смотреть и слушать и в итоге поймешь, что перед тобой - замечательный мистификатор, игрок и шарлатан ОДНОВРЕМЕННО. И что это и есть суть его искусства, и в этом - не очень затейливая разгадка того, что называется "феномен Гришковца". Конечно, театр - это место, где мистификация, шарлатанство и игра могут существовать ОДНОВРЕМЕННО и естественно.

Видимо, в этих выводах может смущать термин или понятие "шарлатан". Но без куража шарлатана искусство Е. Гришковца было бы не полным. Я замечаю, как Гришковец свои байки выдает за открытия и мне как-то неловко. Он ведь играет обыкновенными, простыми, житейскими - не парадоксами! - а несуразностями. Типа уже упомянутых: "Я узнал недавно одну вещь" или тех же: "Взял и пошел". Вообще, это - живая речь, она как бы срослась не совсем правильно, и так нами употребляется по наитию, так - удобнее. Выдавать все это, выделенное и рассмотренное сквозь увеличительное стекло, за некие парадоксы, имеющие такие же глубокие смыслы, и при этом оглядываться с опаской, а не разгадали ли тебя, не разоблачили ли?! Если нет, то - молодец! -и продолжаем играть в ту же игру. Ну, чем не кураж шарлатана?!

И здесь зашифрована другая затея - кто не понял, что это искусство, кто этого не почувствовал, тот, как минимум, - "не наш", а то и не "знаток, и не ценитель высокого искусства". Правда, Е. Гришковец - не "голый король", он, скорее хитроумный портной, который представляет нам свои сочинения, как "новое слово" на театре. Скорее всего, он и не хотел этого делать, а так случилось…

На самом деле искусство Е.Гришковца "имеет место быть". Не просто выйти на сцену и рассказывать байки. Тем более, что байки эти сочинил он сам. И самому писать, и выходить на сцену, пересказывая ранее сочиненные тексты - это уже не одна профессия (тут и литератор, и актер). Полтора часа держать внимание зрителя. И не просто держать, а вести его, заставлять его плакать и смеяться, - это, конечно, большое умение и хорошие способности. Но само искусство (литературы, театра ) как бы подменяется хорошо продуманными суррогатными уловками под Литературу, под Театр. Все заканчивается тривиальными театральными и литературными штампами (сцена со звёздами и загадыванием желаний в "ОдноврЕмЕнно", история русского моряка под андреевским флагом на тонущем корабле в "Как я съел собаку"). Натужный пафос и сантименты, которым Е. Гришковец на протяжении своих представлений как бы всячески противится, иронизируя, посмеиваясь над самим собой и своими маленькими откровениями, - известный приём: чем больше актёр сдерживает слёзы, тем вероятнее, что он сумеет заставить плакать зрителя. Гришковец поглядывает на нас со страхом и с надеждой, что "пронесет, и не заметят" эти маленькие хитрости, но сам с упоением в этот пафос и в эту сусальность погружается с головой, просто проваливается в них, при этом все навороченные до того "парадоксы" невольно разваливаются. Но неискушенный зритель -таки попадает на крючок, туда же, в мелодраму вместе с ним и с особым сладострастием и пониманием - да! да! Мы к этому готовы! Боже, какой же он умелец! А какой замечательный психолог, а какой игрец!..

Вот Вам и феномен…

Природа театра Евгения Гришковца в лиричности. Это так на самом деле. Много личностных признаний, откровений. Возможно, это не интимная лирика, но всё достаточно сокровенное. В этом, вероятно, и есть то, что вызывает у зрителя живой и неподдельный отклик. Но сокровенное предполагает безотчетную веру в искренность автора. Но, мне кажется, что именно на этом поле какая-то "собака зарыта"… Которую он съел?

К. Артыков