Елена Камбина

Часть 1. Интервью с Еленой Камбиной: Мы живем, ежедневно что-то преодолевая...

 Мы познакомились с художницей в одном из экспозиционных залов Галереи Национального банка Узбекистана накануне выставки актуального искусства "Констелляция. Постскриптум", где была представлена ее работа "Преодоление": 

Е.К.: Мы в детстве все строили кораблики, и этот вот кораблик - он из детства. Я построила его таких размеров потому, что эта стена - стена каких-то наших страхов, комплексов, всего, что этот кораблик может прорвать. Вот это состояние детства, которое возвращается, мы его, в принципе, и строили. Точно так же, как в детстве, мы сделали макет корабля, и потом его воссоздали уже больших размеров. Такой эффект был нужен для того, чтобы он действительно выглядел способным прорвать стену. Для того, чтобы люди поняли, что не нужно бояться. Что этот бумажный корабль, действительно, может прорвать и стену, и многие преграды, которые мы, по большому счету, сами себе создаем.

Работа названа "Преодоление". Ведь мы живем все время, ежедневно что-то преодолевая. Преодолевая, надо помнить, что мы все из детства, из тех корабликов...

Не знаю, насколько я правильно объясняю, просто это то, что пришло. Может, я в детстве не достроила корабликов. И они все соединились в один, такой большой.

Художник, он же интуитивно мыслит. И мне тоже ученицы задают вопрос: откуда у Вас это все? Не знаю. Приходит момент, когда ты понимаешь, что должен это сделать и всё. Именно такого вида, размера и т.д.

М.С.: Давно ли Вы занимаетесь так актуальным искусством?

Е.К.: Инсталляциями я начала заниматься очень давно, где-то с 1999 года. Сначала писала картины, а потом вдруг эти картины захотелось еще сделать из чего-то. Свои первые инсталляции сначала делала из цемента. Заливала им целую площадку и вырезала из него картины.

Потом эти картины мне захотелось сделать пространственными. То есть постоянные какие-то поиски и эксперименты привели к пониманию, что мне уже просто хочется работать в пространстве. Брать часть какого-то пространства и представлять, что в этом пространстве должно быть. Это, наверное, уже потребность какая-то. Хотя я продолжаю писать картины точно так же, как и прежде. Но дело в том, что инсталляции помогают и в картинах совершенно по-другому реализовываться. Я вдруг поняла, что мои картины - это инсталляции, а инсталляции - мои картины. Получается всё вместе, здесь нет такого четкого разделения: это - графика, это - живопись, а это - инсталляция, все они связаны для меня. И для меня что графика, что картина - всё плоскости, всё имеет пространство. И я работаю с любым пространством. Мне это очень нравится.

М.С.: Я знаю, что еще Вы пробовали заниматься и видеоартом.  

Е.К.: Фильмы делать сложнее, это более долгий процесс, чем писать картины. Но у меня появилось много идей, которые хочется воплотить именно в видеоарте. Чтобы картинки оживали. Это желание, чтобы картинки оживали, во мне уже лет 12 живет. Я писала картины и мне все хотелось, чтобы они оживали. И чтобы все перешло, в конце концов, к этому видеоарту. Так что это не случайно, к видеоарту шла давно. Еще до того, как нас познакомили с техникой видеоарта, я уже пыталась делать что-то похожее, но не понимала, как это называется. Когда нам в Алма-Ате объяснили, что такое видеоарт, я вдруг поняла, что то, что я делала интуитивно, это, оказывается, называется видеоартом.

М.С.: Расскажите немного о проектах, которые вы готовили со своими студентами.

Е.К.: 30 мая 2006 года открылась выставка работ студентов под названием "Город и его жители" в Галерее Национального банка Узбекистана. Какие-то работы висели на стенах, что-то в виде инсталляций расположили на полу, тут же исполнялись пластические композиции и пр.

Кроме того, еще один проект ("Shoping") мы делали в магазине "Second hand" на площади Максима Горького. Эта акция под девизом "Современное искусство оптом" прошла 9 декабря 2006 года. Публике были предложены различные вещи, например, одежда из подручных материалов и т.д. На инсталляцию "Древо желаний" крепились бумажки с пожеланиями различных покупателей, а ассистенты разносили конфеты, на обертках которых были написаны предсказания на будущее. Но мрачных предсказаний среди них не было. Люди с интересом участвовали во всем этом.

М.С.: Можете Вы, художник и педагог в одном лице, рассказать о том, как художник учится?

Е.К.: Я воспринимаю абсолютно всё и отовсюду. Даже маленький опыт ценен для меня. В принципе, я могу учиться на любой вещи. Каких-то конкретных людей нет, вернее, определенные люди в определенные моменты влияют - постоянно. Причем, когда мне нужно, они и приходят. Когда мы учились у профессора Салпинкиди в пединституте, он тоже говорил: "Я тебя не учу, я тебя защищаю от людей, которые могут как-то поломать или надломить тебя."

Рисую же очень давно. По-моему, как родилась, так все время и рисовала. Даже не помню, когда я этим не занималась. И у меня не было такого, чтобы я специально чему-то училась, просто всегда рисовала и делала то, что мне хотелось. Потом появились ученики. Говорят, когда ученик готов, тогда появляется и учитель. Может быть, мне это тоже нужно - отдавать. Иначе начинаю "переполняться". Чем быстрее отдаёшь, тем быстрее опять какая-то мысль приходит, тем быстрее снова наполняешься.

Взаимодействие учитель-ученик - процесс постоянный, мастер даже в малом всегда отдает, делится. И сам же от учеников набирается. Хотя знаю, что есть художники, которые не хотят отдавать. Но сама считаю: чем больше отдаешь, тем больше получаешь.

М.С.: Я рада за Ваших учеников и желаю Вам быть всегда в процессе наполнения.

Часть 2. О педагоге и художнике Елене Камбиной

Наш разговор о Елене Камбиной был продолжен с ее ученицами, студентками 4-го курса архитектурно-строительного института Майиной Мухаммаджановой и Камолой Алимовой:

  Майина Мухаммаджанова:  

М.С.: Я недавно видела, как, помогая подготовить её кораблик к выставке актуального искусства "Констелляция. Постскриптум", вы все вместе ползали по полу, что-то клеили, подчищали…

М.М.: Ну да, но до этого все мы, и Елена Юрьевна тоже, ползали на коленях и клеили нашу выставку...

Иногда думаешь: вот это я уже знаю, это могу. И все равно в какой-то момент начинаешь понимать: нужен человек, который бы научил чему-то новому. Хорошо, когда такой человек есть. А если этот человек что-то хочет дать еще, помимо программы, то это просто замечательно. Елена Юрьевна вообще такой преподаватель, который заставляет студентов обратиться в её веру, быть, допустим, академистами или наоборот, заставляет... хотя нет, Камбина никогда никого не заставляет. Если ты хочешь, ты можешь научиться - она поможет, научит. А если не хочешь, то это твое дело.

Она больше известна как художник современного искусства. Но при этом у нее очень хорошая академическая школа - школа известного преподавателя пединститута, Яниса Панайотовича Салпинкиди, который очень серьезно занимался со многими учениками. Когда-то даже была такая выставка "Салпинкиди и его ученики". Причем он говорит: "Моя заслуга только в том, что я создаю атмосферу". В его классе люди свободно работают, общаются и развиваются.

И те, кто учился в группе Камбиной - тоже. Хотя она, скорее, больше всего на него не похожа. Она продолжает не его букву, а дух: "нужно работать, посвящать этому много своего собственного времени и относиться нужно к этому ответственно".

  При этом, повторяю, если ты хочешь что-то понять - Елена Юрьевна открыта. Если же не хочешь за ней идти - она не настаивает. И в целом она довольно закрытый человек. Мы с ней уже год знакомы, но сказать, что я хорошо ее знаю - не могу.

  М.С.: А Вам это интересно знать?

  М.М.: Да, но я не стремлюсь это знать любой ценой. Она мне интересна и как человек, и как преподаватель. И как художник, конечно, - мне нравятся ее работы. Вообще так сложилось, что настоящих учителей у меня было очень мало, всего двое. Камбина - один из них, а второй человек уехал.

Она проделала с нами очень большую работу. В делах каждого она приняла участие и была ответственна за все. Что тоже было для нас, студентов, большим уроком.

Например, в мае 2006 года в Галерее Национального банка Узбекистана прошла выставка под названием "Город и его жители". Камбина была куратором этой выставки и все 10 участниц - ее студентки. Каждая попыталась выразить через графику или инсталляцию свое представление о городе. И у всех получилось по-разному.

  М.С.:А какая работа была у Вас?

  М.М.: У меня была четырехметровая белая инсталляция из кальки. В каждом из двух десятков листов - маленькое окошечко. Когда ты стоишь рядом, эти окошечки начинают уходить вверх и ты видишь коридор, внутри которого колокольчик. То есть как бы: мы все - одинаковые, у всех есть душа и надо помнить об этом и любить других.

  Однажды мы где-то были вместе с Еленой Юрьевной. И после она нам сказала: "Как хорошо мы пообщались! Обычно у меня на общение с людьми времени не хватает". У нее время на самом деле очень ограничено, поскольку она живет в Чирчике, преподает в нашем институте, воспитывает маленького сына, и еще очень многим всерьез занимается. Она умеет сосредоточиться (это то, чего мне не хватает) и точно знает, чего хочет, что собирается сделать. Камбина - целеустремленный человек, умеющий, когда нужно, мягко настоять на своём. Её любимое слово - "цельность" и это как раз про нее. При этом она поэтичная, мягкая, нежная. Она хорошо слушает. А это редко бывает, когда не только пытаются тебя услышать, но и понять, что за этим стоит.

В общем, всё, что я знаю о ней, мне очень нравится...

 Камола Алимова:

М.С.: А Вы, Камола, как давно знакомы с Еленой Юрьевной?

  К.А.: Я ее знаю около двух лет. Она нам стала преподавать на третьем курсе, в начале учебного года. Первое время, до выставки “Город и его жители”, которой она руководила, мы с ней общались немного. Взаимный интерес возник позднее, в процессе работы над этим проектом.

  Она - невероятный человек. Во-первых, непоколебимо верит: если ты к чему-то серьезно стремишься, то обязательно достигнешь желаемого. Я как-то призналась ей, что хотела бы поучиться в Англии. И она уверенно ответила: “Если ты действительно этого хочешь, то попадешь туда.”

М.С.: Итак, Елена Юрьевна - убежденный человек и умеет это передать другим, умеет повести за собой?

  К.А.: Да, умеет. Я ей поражаюсь, никто из преподавателей мне такой веры не внушал… Знаете, бывает, ты рисуешь, и в какой-то момент чувствуешь – всё, больше не могу, не выйдет ничего хорошего из этой работы. Она заметит в ней всё ценное, покажет, как довести до конца задуманное. Убедит (и глаза у нее горят!), что из этого может получиться что-то хорошее, просто надо работать. И работаешь дальше...

  Есть у нее еще одно свойство. Как-то она сделала инсталляцию из крашеного песка, изображающую двух цветных рыб. Но в скором времени работа была уничтожена. Некоторые её не понимали: ну и зачем было столько трудиться, ведь второй раз свою работу ты не сможешь выставить. Она пожимала плечами - не это главное, мне было интересно работать.

  Оказывается, тибетские монахи тоже так работали. Рано утром встанут, нанесут песка, что-то нарисуют с его помощью, а к концу дня песок сметают. Весь смысл в том, чтобы получить удовольствие от процесса работы.

М.М.: Кстати, в институте у нас с ее работой произошла подобная история. Руководство распорядилось вынести все лишнее из мастерской. А там после выставки висела для сохранения очень интересная конструкция Камбиной, которую заодно, не задумываясь, разрушили и выбросили. Конечно, мы очень расстроились, но Елена Юрьевна права - не надо быть слишком привязанным к результатам.

  К.А.: Она просто убеждена, что никакое сделанное дело не пропадает абсолютно. В любом случае, оно на кого-то оказало влияние.

  М.С.: И даже если никто, кроме нее, этого не видел, работа ценна и делалась не зря?

  К.А.: Конечно, работа все равно остается в человеке.

  М.С.: Пока и Вы, и Майина больше говорили о человеческих качествах, которые вам симпатичны в Елене Юрьевне. А чем интересна вам Камбина - художник?

  К.А.: Смелостью. Я не могу сказать, что присутствовала при всех этапах ее творческого процесса, не знаю, как она приходит к той или иной работе, как она ищет. Но когда она начинает писать, она не боится чистого листа. И сразу кладет линию, совершенно точно зная - будет вот так.

  Я, например, перед белым листом испытываю ужас. Мне кажется, что не смогу его заполнить тем, что будет мне самой нравиться. По-моему, созданное сначала должно понравиться самому художнику. Чтобы было что показывать другим.

  А Елена Юрьевна…Мне очень понравился один её проект в “Ильхоме”. Свет с задней стороны работы, вокруг все - изумрудного цвета. А в центре, подобно египетским изображениям, стоит девочка в статичной позе, лицо в профиль, тело в фас. Не зная, чья это работа, я подумала: “Похоже на работы Камбиной”. И это была действительно ее работа. У нее есть какой-то почерк, его узнаешь. Причем она может, не повторяясь, создавать абсолютно разные вещи, в совсем разных формах, в самом разном цвете. Но рука ее чувствуется, цвета ее узнаются, сразу понятно - это она делала.

Кто-то, чтобы разнообразить свои работы, иногда просто некоторые части композиции меняет, например, закрашивает и - всё! И этим бесконечно играет. У Елены Юрьевны не однообразные, а абсолютно разные работы, но все они несут кусочек ее.

Она любит видеть вещь в целом, Делаешь какую-нибудь зарисовку, а она говорит: “А представляешь, если бы добавить вот это или вот это, или если бы вот эта деталь была бы большой…” - она умеет увидеть идею по-новому и увлечь этим.

  М.С.: И ее выросший кораблик –иллюстрация к тому, о чем Вы говорите? В небольшом увидеть масштабное?

К.А.: Да. Или огромные песочные часы. От пола до потолка ленты протянуты и посередине связаны, а внутри земля насыпана. Символично.

  Еще у Елены Юрьевны есть работы, выполненные в видеоарте. Глухонемая женщина под субтитры рассказывала, как она училась в школе танцев для глухонемых. Они подходили к колонкам, ощущали вибрацию воздуха, как бы слушали музыку и начинали танцевать. А потом на скрипке другая девушка играет. Она не глухонемая, но музыки мы не слышим. Зал сидит и ждет, что вот-вот появится звук, а его все нет. И автору удалось подчеркнуть оглушительность этой тишины. Музыка есть, а ее не слышно. И если это страшно, когда мы всего пять минут пытаемся и не можем услышать музыку, то каково тем, кто ее хочет, но вовсе не может услышать?!

Вероятно, многие задумываются над такими вещами, но Елена Юрьевна сумела это еще и выразить.

Кстати, этот ролик был показан на открытии видеофестиваля. Одновременно, невдалеке от экрана, невидимая для зрителей, играла на скрипке та же девушка. Все недоумевали, откуда такой живой, сочный и реальный звук? И увидев ее, были поражены. А потом пошли беззвучные кадры…Идея, на мой взгляд, очень интересная.

М.С.: Мне кажется, многие ее проекты – новое, неожиданное слово…

К.А.: Да, и это идет от её внутренней энергии. Она может долго и упорно идти к цели, и добивается, чего хочет. Такое впечатление, что она даже не устает, когда работает. Потом, конечно, видно, что она устала.

  И еще ей свойственна избирательность - она не на всех выставках будет выставляться. Если ей предложено участвовать в нескольких выставках, она всерьез задумается, в какой принять участие, а в какой - нет.  

Так же поступает и в выборе идей и тем. Хотя, казалось бы, она вправе взять абсолютно любую тему, но ее избирательность и в этом очень чувствуется.

  М.М.: Мне кажется, она из тех художников, которые сразу привлекают внимание. У Ремарка есть такой показатель хорошей вещи: чем дольше смотришь, тем больше эта вещь говорит. Вот и с картинами, с инсталляциями, видеоработами Елены Юрьевны происходит именно так. Над ними хочется думать долго. Они начинают с тобой разговаривать, когда ты уделяешь им внимание. И до этого надо дорасти. Вот вначале работа ее с часами мне не очень понравилась. А сейчас я, оглядываясь, понимаю, что хотела бы ее рассмотреть повнимательней. Вероятно, я бы увидела ее по-другому. Случается, что на выставке побудешь пять минут и выйдешь, оставаться не хочется. Ее же работы не оставляют равнодушным, с ними хочется оставаться подольше.

  К.А.: Да, бывает, работу недолго рассматриваешь и идешь дальше, к следующей. А после выставки начинаешь обдумывать и чувствуешь: далеко не всё, что хотел высказать художник, ты в работе увидел. Надо было еще вот это понять и то.

  М.С.: То есть работа отличается “многослойностью”?

  К.А.: Да, и в работах Елены Юрьевны сначала чувствуешь как бы локальность, простую и ярко выраженную, а между тем за прямым высказыванием всегда скрывается глубина, подтекст.

  М.М.: Для Камбиной характерен внутренний процесс развития, она “внутренний” художник, не внешний. Ей, по-моему, не близки обсуждения с коллегами. Когда с ней пытаешься что-то обсудить в ее творчестве, ей это не нужно, у нее другой механизм. Ей не обязательно одобрение.

  М.С.: Ей не нужен анализ? Разве она только эмоциональный человек?  

М.М.: И то и другое Елене Юрьевне нужно. Она всё мобилизует, просто это её сугубо внутренний процесс, она не слишком “публичный” художник. Ей присуща способность систематизации. Может, это связано с педагогической ее деятельностью. Когда эмоция сложилась, то для её выражения характерна жесткая структурированность и в полотнах, и в словах. Она решает до того, как начинает делать что-то. Но это не значит, что она упрется в какую-то идею и будет ее исследовать фундаментально. Гибкость сохраняется, она не догматик. Ей можно сказать: “Мне кажется, вы здесь делаете неправильно”. Она улыбнется, иногда задумается. Для некоторых педагогов это ужасно, их невозможно ни при каких обстоятельствах критиковать. С ней же можно общаться на равных.

  Когда она правит наши рисунки, она говорит: “Мне бы понравилось вот так”, это как-то предполагает взаимность. Она демократична и открыта для критики, но спорить и доказывать не станет.

  М.С.: Спорит своими работами?

  М.М.: Ей, по-моему, вообще не важно, спорить - не спорить. Ей нужно успеть выразить свое. Её задача - не поразить, а сделать. Есть художники, подверженные мейнстриму, ей же, по-моему, это не очень важно. И теоретизирования, какое место она занимает в художественном процессе - тоже. И даже если кто-то уже что-то подобное сделал, она сделает это снова, по-другому. Не пугаясь, что ее работу могут назвать неоригинальной. Для нее важно другое: выразить то, что она сейчас чувствует, о чем думает. Создать то, что ей хочется. Она поэтому спокойно откажется от не интересных для нее выставок.

  Всем нужно общение и т.д. Но она умеет выбрать приоритеты, действует последовательно и суетиться не будет.

  М.С.: Она вообще не суетливый человек?

М.М.: Она стойкий человек. Когда мы начали делать корабль - целиком из бумаги, то однажды “целых два дня работы” упало к нашим ногам…

  К.А.: Мы были все сражены и переживали больше, чем она…

  М.М.: У меня так руки просто опустились. А она такая собранная: “Не получилось, сделаем еще раз”. И начали делать из оргалита. А до этого мы его складывали как обычный, только большой, кораблик - из бумаги. Не знаю, что случилось, но он рухнул. Он был очень большой, а техники не было никакой. И Елена Юрьевна проявила стойкость.

  М.С.: Ваша Елена Юрьевна отдыхает когда-нибудь?

  М.М.: Если и отдыхает, то скорее от публичности, от организации и оформления выставок и пр. Работает же она постоянно над чем-то.

  К.А.: Я вообще поражаюсь, как у нее хватает сил приезжать из Чирчика в Ташкент преподавать в институте и делать еще массу дел. И еще дома в мастерской работает…

  М.М.: Она сознательно строит свой творческий процесс, идя от этапа к этапу, выставляясь там, где считает нужным. И не будет гнаться за чем-то минутным, чтобы о ней знали, сказали: “Вот, Камбина, она то-то и то-то сделала”. Она подчинена своему ритму. Если какие-то события в этот ритм попали, то она будет в них участвовать.

  И когда мы готовили выставку, она разговаривала с каждым отдельно. Поэтому у каждого из нас своя Елена Юрьевна. Я о ней знаю что-то, чего не знают другие, а Камола говорила о ней то, чего не знаю я.

К.А.: Кроме того, что Елена Юрьевна многое знает, по-моему, у нее очень развита интуиция. И она умеет видеть целое. Она нас учила: “Можете делать вещь из мелких деталей, но они не должны разбегаться, должны выглядеть цельно и органично”. Так же можно сказать о ее творчестве. Она может заниматься многими вещами, но всё вместе сочетается и представляет одну цельную и гармоничную картину…

Мария Стальбовская, январь-июнь 2007 года