Симфония, исполненная шелком на ткани

 

 

Выставка узбекистанской вышивки "Сюзане ты мое, сюзане!", посвященная празднованию 2200 - летнего юбилея города Ташкента и организованная Академией художествУзбекистана и Дирекцией художественных выставок при содействии посольства Латвии в Узбекистане, экспонируется с 19 июня по 12 июля 2009 года в Центральном выставочном зале Академии художеств.

Об этой интереснейшей выставке мы ведем беседу с ее автором, членом творческого объединения художников при Академии художеств республики, искусствоведом Владиславом Евневичем:

 

Вышивка - древнее искусство многих-многих народов. Считается, что одна из самых старых вышивок была найдена в Китае, и изготовили её примерно в 1У тысячелетии до нашей эры.

Среднеазиатские вышивки отличаются от всех других, прежде всего, своей монументальностью. У других народов украшали одежду, вышивали подзоры, наволочки. Но чтобы это было отдельным декоративным панно большого формата, кроме как в Средней Азии, нигде больше не было. И что очень интересно в среднеазиатской вышивке - каждый район имел свой определенный рисунок. Причем, если внимательно всмотреться в узоры этих сюзане, то можно увидеть, что каждый из них несет свой сакральный смысл. Связано это было с тем, что, возможно, существовали определенные родовые знаки, тамги, которые переходили из поколения в поколение, переносились из сюзане в сюзане, рождая какой-то свой определенный дизайн в вышивке.

Среднеазиатские вышивки интересны еще и тем, что вышивались на разных тканях: хлопчатобумажных (так называемый «карбоз»), шелковых («шои»). Вышивали и на коже, например, вот такие нарядные сапоги. И даже на охоту специальные штаны из кожи украшались вышивкой. Так что вышивка давно и прочно вошла в быт среднеазиатских народов и люди не могли представить себя без неё.

Узбекское сюзане и сегодня визитная карточка нашей республики. Ведь как только начинается разговор о сюзане и вышивке, то все сразу говорят – Узбекистан! И это действительно так.

Здесь, на этой выставке, представлены почти все школы узбекского сюзане. При подборе этой коллекции я исходил из принципа, что правильнее подбирать не обычные, ежедневно встречающиеся вышивки, а те, которые не попадают под классические примеры, приведенные в литературе. Ведь всё, что есть в литературе о вышивке, уже изучено и понятно. Некоторые же сюзане, показанные на этой выставке, непросто атрибутировать, отнести к какому-то определенному региону или периоду.

Это связано с миграцией внутри страны, когда вышивальщица меняла место проживания, и осваивала новые приёмы и узоры. В результате рождались новые формы. Если это было удачное сочетание, то их начинали копировать – это и было творчеством, рождающим новый образ.

Нужно отметить, что сама по себе вышивка – очень трудоёмкое производство. Когда при выборе невесты оказывалось, что она умеет вышивать, то калым, предложенный ее родителям, был значительно больше. Хорошая мастерица освобождалась от любой работы в доме. Она только вышивала, потому что это занятие гарантированно кормило семью, пополняло её бюджет. Такие вышивальщицы были наперечёт.

Однажды мне захотелось проследить, сколько времени у современных мастериц уходит на вышивку одного сюзане. И я попросил профессиональную вышивальщицу вышить всего один квадратный дециметр сюзане. Мало того, что ею было потрачено на работу больше 3 часов, но и сделать так же качественно она не сумела. Это должно лучше получаться, наверное, у девочки лет 13, с тонкими маленькими пальчиками, хорошими глазами, которая могла бы вышивать методично и аккуратно. А у взрослого человека так тонко уже не получится. Если умножить полученное время на количество изделий в этом зале, окажется, что человеческой жизни не хватит, чтобы всё это повторить. Вышивка – это титанический труд!

За рубежом вышивка на швейной машинке считается ручной, они и представить не могут, что у нас вышивают иголкой и крючком.

Людям трудно себе представить, что для изготовления этих сюзане используют вручную скрученные нити, домотканую материю, домашнее крашение. Если проследить весь путь производства такого сюзане, то окажется, что оно занимает очень много времени и труда. Само слово «сюзане» означает «вышитое иглой». Сколько раз вышивальщица исколет пальцы, пока будет шить это сюзане? У нее портится зрение, развивается сколиоз. Сколько всего сюзане за жизнь она сможет вышить?!... Поэтому я считаю, что каждое сюзане - это недооцененный шедевр мирового значения, каждое - уникально по своей сути.

К сожалению, ни одна из этих вышивок не сохранила имен мастериц, их изготовивших. Вышивка донесла до нас из прошлого душевное состояние, душевную радость вышивальщиц. Потому что сюзане чаще вышивались как украшение к какому-то радостному событию.

,

К свадьбе, например, вышивали свадебные простыни «руиджо»

 

Вышивка украшала одежду: всевозможные халаты, платья, платки, тюбетейки. Узел, в который заворачивали подарки, тоже был с вышивкой.

 

«Ойнахолта»

 

В доме сюзане, подобно коврам, покрывали стены, а так называемые «зардеворы» вешали над ними, как фриз. Маленькими сюзане от пыли и грязи закрывали ниши в доме, где хранилась постель и посуда. Эти вышивки поэтому и называли «чойшаб», что означает «от грязи».

Зардевор

Керпеч

Сюзане

Керпеч

По мнению искусствоведов, изготовление одного приданого занимало как минимум 5 лет. В прежние годы девочку сватали где-то в 13-14 лет. Это время - с рождения до ее замужества - уходило на подготовку приданого. А потом она продолжала вышивать, помогая уже своим дочерям.

В полный комплект приданого входило абсолютно всё, что может понадобиться в новом хозяйстве: и свадебный наряд, и покрывало, которым невеста будет закрывать свое лицо на свадьбе, и свадебная простыня, и подушки, и свадебное полотенце жениха «фута» , и сюзане для дома. Невеста должна была подготовить и мешочки для хранения разных предметов и продуктов: для зеркала («Ойнахалта»), для чая («Шайкалта»). Дома у каждого мусульманина был свой молитвенный коврик («джойнамаз») с узором, указывающим в сторону Мекки(«мехрабом»), и его тщательно оберегали. Путнику же при необходимости молитвенным ковриком служил «белбог». Каждый мужчина обычно носил такой платок вместо пояса, в жаркое время повязывал тюбетейку. Для совершения молитвы его снимали и расстилали под ногами. А в обед платок можно было использовать как скатерть («дастархан»).

Невеста, готовя приданое, обязана была вышить тюбетейку для мужа, тюбетейку для первого родившегося ребенка, для всех его родственников. Сейчас, к сожалению, все реже и реже на улице встретишь человека в тюбетейке. Хотя, я думаю, что это временное явление, как мода. И тюбетейку обязательно будут носить.

Раньше покупка тюбетейки была очень дорогим приобретением, потому что вышить её было трудно. Существовали специальные мастера, на рынке отводилось особое место, где продавали тюбетейки. Сегодня, к сожалению, трудно найти тюбетейку прежнего качества. Тюбетейки сейчас нередко делают из бумажного каркаса, который обклеивают тканью, - носить такой головной убор неприятно и неудобно. В то же время до сегодняшнего дня сохранилось производство шахрисабзских тюбетеек, вышитых швом «ироки» - необыкновенно красивых, праздничных и ярких.

Праздничные тюбетейки ХХ века

Хотя свадебные простыни по-разному назывались в различных районах (в Ташкенте и в Ферганской долине – «руиджо»), но форма у них одинаковая, с характерным порталом, который как бы обрывается у изголовья. Их на выставке представлено несколько образцов. Если простыня маленькая, значит, она предназначена для обряда, популярного в прежние годы, когда уже загодя сватали маленьких детей.

Вышивались и большие гобелены, обычно квадратной формы, с центральным медальоном, их называют «паляк». Композиция с символом звезды или луны, или изделие с несколькими крупными узорами «aнор-гуль».

Паляк с солярным узором

Украшение для ниши

Сюзане настолько плотно вышито, что ткани не видно вообще, это - так называемый «полный зашив»

Ниже мы видим угол большого полотнища («бугджомы»), где зашивался и тщательно украшался только один конец. В это полотнище заворачивали одежду, утварь, оставляя расшитый конец на виду.

Существовали и удобные маленькие сюзане, которые выполняли многие функции: они могли использоваться как маленькие скатерти («дастарханы»), где в центре изображен чайник, или накидки («джойпуш»)

Бугджома

Дастархан

Бугджома

В разных регионах вышивки украшали отделочной тесьмой для вышивок, или каймой, по-разному сплетенной из ниток. По такому «джияку» иногда можно было определить, откуда эта вышивка. Джияк плели вручную на доске с гвоздями, подобно макраме, или расшивали кайму, - тоже непростое дело. Иногда в качестве джияка пускали просто косо скроенную полоску ткани, которую потом для крепости прошивали, чтобы сюзане держало форму, и не секлись его концы.

 

 

 

Виды каймы и тесьмы

 

Я не считаю, что вышивка умерла. Традиции сохраняются и сегодня. Мастерицы до сих пор продолжают вышивать, и создают современную вышивку. Конечно, в некоторых районах Узбекистана, в силу обстоятельств, стали меньше вышивать. Если взять традиционную вышивку той же Ферганской долины, то действительно, она исчезает. Потому что сейчас в моде вышивка, которая производилась в Бухаре и Нурате. Почему-то современные вышивальщицы чаще всего обращаются именно к этим мотивам. Хотя, с моей точки зрения, это просто разрекламированный тип вышивки. За рубежом знают вышивку именно бухарскую. Она вышита на карбозе (хлопковой ткани), шелковыми нитями.

Вышить то же самое шелковыми нитками по шелку - значительно сложнее. Существует множество техник и вариантов швов: гладь вприкреп - «босма», образующая плотную, слегка рельефную фактуру; мелкий полукрест – «ироки», дающий зернистую поверхность узору; тамбурный шов – «юрма»; гладь – «кандахаял»; «бегиз» - техника вышивки крючком. В среднеазиатской школе сюзане эти способы представлены все.

Отдельно нужно говорить о золотошвейных изделиях, еще более сложных.

Один и тот же цветок вышит разным цветом

На этой вышивке два узора отличаются цветом от остальных, что похоже на ошибку

Орнамент вышит желтыми цветочками , а два цветка справа зеленым цветом

Интересны в вышивках якобы ошибки, когда перевернут орнамент, или какой-то узор не вышит до конца, большинство узоров одного цвета, а несколько даны другим. Это сделано намеренно - «идеально вышить может только Аллах, человеку же свойственно ошибаться». Такое понимание ошибки в жизни человека лежит в основе философии среднеазиатской вышивки, а в Самарканде считалось, что незавершенность даст новую работу вышивальщице.

Нередко на сюзане присутствуют элементы эпиграфики. В надписях указывалось имя заказчика, мастера или благопожелание. Иногда это были суры из Корана или народные мудрости.

Слева имитация надписи на вышивке, справа - надпись по краю маленькой скатерти

Некоторые вышивки поражают тем, что в них угадываются элементы, которые пришли из ранних религий и верований. Каким-то образом они просуществовали века, переходя из одной вышивки в другую, и сохранились до сегодняшнего дня. Орнаменты зооморфные - рисунки зверей и птиц, растительные узоры или геометрические основной мотив вышивок. По вышивкам можно определить, какое растение там изображено. Бывают и беспредметные композиции. Когда смотришь на такую вышивку, сразу вспоминаешь художников-авангардистов. Не исключено, что многие из художников в начале ХХ века в своем творчестве оказались под впечатлением именно среднеазиатской вышивки. На мой взгляд, в какой-то степени философия самого авангарда могла быть продиктована этим искусством.

Доподлинно эти орнаменты и узоры никто не изучал. Но если взять старые образцы торевтики (так называют медно-чеканные изделия) или керамики, то очень часто орнамент на этих изделиях явно перекликается с теми орнаментами, какие мы видим на традиционной вышивке. Трудно сказать, перешло это с сюзане в керамику, или наоборот, с керамики на вышивку. Но все эти орнаменты явно перекликаются между собой.

Некоторые символы являются оберегами, защищающими от дурного глаза или зла. Вспомните глазки на бусинках детского браслета-оберега («кузминчок»). На сюзане такой же глаз выполнял те же функции. Иногда пришивали обычные блестящие пуговки, как на крайнем справа образце.

Символы, встречающиеся в сюзане, защищают владельца. Вы же знаете, что в любом мусульманском доме есть своя оберегающая змея, которая живет где-то под порогом, таких же можно увидеть и на сюзане. Что означает эта символика, объяснить непросто. Иногда встречаются уникальные вещи. Например, этот коврик для молитвы в центре, с двумя мехрабами, будто для двух человек. Джой-намаз обычно идет в один мехраб - и это тоже должно быть исследовано. А на фото справа не сразу и поймешь, что изображено. Я считаю, что это звездное небо, восемь планет и звезды, - такой вот символ мироздания.

Трудно бывает объяснить, почему нравится та или иная работа. Вот это маленькое сюзане, с растительным орнаментом - мое самое любимое, в нём какое-то особое очарование, оно уютное. Вышивка сделана с любовью, в ней всё очень гармонично подобрано. С оборотной стороны она подбита тканью и вручную прошита. С этой работой я не расстанусь никогда.

А перед вот этими тремя сюзане почему-то стояли все мужчины, пришедшие на выставку. Они говорили, что это - самое красивое, что есть на выставке. Не знаю, почему.

Ткани в прежние времена красили природными красками. Традиционно использовали несколько основных цветов - индиго, корень морены, гранат, луковая шелуха, шафран. Такие вышивки выглядели более камерными, мягкими по цвету и приятными глазу. Ткани, вручную окрашенные натуральными красителями, считались более ценными. Сюзане, где индивидуально подбирались нитки по цвету, мог себе позволить только очень состоятельный человек.

Видите, сюзане состоит из узких сшитых полосок. Для того, чтобы получить ровную ткань на домотканом станке, легче было изготовить ее узкими полосами, допустим, из шелка.

Сюзане, сшитое из отдельных полос ткани. Ташкент.

Свадебный пояс из шелка ручной работы. Ткань ХIХ века

Цвет сшитых полос немного отличается

Мастерицы, пользуясь контрастом цветов, находят композиции, при которых их вышивки приобретают новое звучание. В сюзане есть и арифметика, и геометрия, и музыка, и ритм. Недаром говорят, что сюзане - своего рода симфония на ткани.

Сюзане. Самаркандский район, Ургут.

 

Сюзане из Пскента с выраженным геометрическим рисунком.

Традиционными центрами вышивки до сих пор остаются Бухара, Нурата, Шахрисабз, Самарканд, Джизак, Ташкент, Пскент, Ферганская долина, Кашкадарья и Сурхандарья, там по сей день люди занимаются вышивкой. Сейчас даже появились частные артели. Но, к сожалению, приходится наблюдать, как в современных изделиях теряются именно узбекские национальные корни. Иные мастера в угоду рынку и заказчикам нередко начинают вышивать сюзане в турецких национальных традициях. Вот вам пример глобализации, когда турецкие сюзане делаются здесь, где качество вышивки хорошее, а труд дешевый.

Нужно понимать, что это искусство будет жить лишь до тех пор, пока есть корни и традиции. Нужно материально стимулировать вышивальщиц, которые несут в себе зерно истинной культуры народов Узбекистана, чтобы они поддерживали свои традиционные школы, а не чужие.

У нас на сегодняшний момент нет институтов, которые могли бы поддерживать мастеров материально, как раньше, когда существовали госзаказы. Ведь поддержки на уровне частных инвесторов, меценатов и энтузиастов - явно недостаточно. Во-первых, она очень мала, а во-вторых, в такой поддержке нет необходимой системности, которую может обеспечить лишь государство. Прикладному искусству не достает ощутимой поддержки. У нас есть различные объединения художников-прикладников, они освобождены от налогов. Но они, в основном, производят сувениры, творческого начала там мало.

У нас в прикладном искусстве в последнее время происходит смешение стилей, неважно, идет ли речь о сюзане, керамике, коврах или украшениях. Искусствоведы с сожалением констатируют в нем момент эклектики и бессистемности.

Собирать сюзане я начал 17 лет назад, и совершенно случайно. Как-то приехал в Фергану и на местном рынке увидел, как женщина продавала сюзане. Приобрел сначала одно, потом второе, так и началась коллекция.

Недавно прочитал очень серьезную и ёмкую книгу о бизнесе в искусстве одной американской журналистки. И обратил внимание на малозначительную, на первый взгляд, фразу, но в ней, на мой взгляд, выражена целая система. Дело в том, что международные дилеры, стремящиеся заработать как можно больше денег, знают: в регионах, где люди привыкли к какому-то художественному явлению, истинная ценность его теряется.

Автор книги приводит пример, как дельцы пускают слух о том, что держать дома старые вещи опасно, поскольку они несут на себе тяжелую карму предыдущих поколений, плохую энергетику и т.д. Делается это с одной целью – обрушить рынок, сбить цену.

Потом раритеты по дешевке скупаются, и вывозятся за пределы государства. Где продаются за колоссальные суммы на международных аукционах.

К сожалению, этот процесс мы наблюдаем и у нас в республике. Есть, конечно, какие-то заградительные кордоны. Существует законодательный акт, запрещающий вывозить изделия, возраст которых превышает пятьдесят лет. Хотя, на мой взгляд, этот документ не продуман до конца. Поскольку дело не в возрасте изделия, а в его художественных достоинствах. Выполненная очень качественно и интересно, штучная работа, а тем более старинная, конечно, будет иметь очень высокое художественное значение. Но не должен ширпотреб Х1Х века (например, самовары заводского производства, изготовленные серийно для продажи на рынке и в которых ничего особенного нет) попадать только по возрасту в разряд антикварных изделий.

Точно датировать возраст сюзане бывает очень сложно. По ткани иногда можно атрибутировать изделие, определить его возраст. Вот, например, где-то мы точно видим советский сатин, но в других изделиях трудно определить, в какое время изготовлена ткань. Бывало так, что для сюзане бралась ткань, до этого много лет пролежавшая в сундуке, которая из поколения в поколение передавалась как приданое, а потом на нем вышили сюзане. Так что ткань может быть столетней, а вышивке всего лет 30 - 40. 80% вышивок, что представлены на этой выставке, - моложе 50 лет.

А вот этой вещи сто лет.

И если вы посмотрите повнимательней, то сможете увидеть, какой тонкой иголочкой в одну шелковую нить, какими плотными стежками делалась вышивка. За счет того, что черный цвет достигался с помощью окислов железа, со временем железо разъело нить. И в нижней части работы видно, как этот черный цвет высыпается, остались лишь следы нитки, окрашенной окислом железа.

А все остальные натуральные краски: индиго, шафран, морена - на сюзане сохранились.

Кроме того, видно, что ткань – маргиланской работы, сделана вручную, из хлопка и выкрашена шафраном. На промышленных тканях сбоку видна небольшая полоска, а здесь ее нет. Это говорит о том, что перед нами именно домотканое производство.

Такие вещи, безусловно, очень ценны.

 

Я считаю, что к каждой вещи необходим индивидуальный подход. Должна существовать специальная комиссия, которая могла бы перед вывозом определять истинную художественную, культурную, историческую ценность изделия, отталкиваясь не от возраста, а от его персональных достоинств.

Получается, что возить выставки качественных вещей непросто...

Возить все равно надо. Национальное искусство мы обязаны показывать в любом случае. Когда представляют ту или иную страну, у людей должны возникать ассоциации с культурой ее народа. Если их нет, то и о самом государстве говорить не будут. Просто пропаганде культуры необходимо уделять не декларативное, а искреннее внимание.

Уже здесь, на выставке ко мне подошел один антиквар и говорит: «У меня в магазине была тысяча таких сюзане». Была! Но ведь он их не собрал, не показал – продал и всё. Конечно, собирать их дело хлопотное - вышивки нуждаются в постоянном уходе.

Для этой выставки за 17 лет собрано около 200 сюзане, больших и маленьких. И в один прекрасный момент я понял: то, что мною собрано, уже можно показывать как коллекцию.

Пользуясь случаем, хочу сказать, что нынешняя выставка не первая, сделанная мною вместе с известным пропагандистом узбекского искусства, Людмилой Кодзаевой. Больше того, я считаю ее соавтором этой выставки. И с полной уверенностью могу сказать – лучшего экспозиционера, чем Людмила Михайловна, у нас в республике нет. Об этом говорит её тонкий вкус, великолепное знание материала. Она отлично чувствует и само произведение, и пространство, в котором его можно показать. Кроме того, она досконально разбирается в качестве предоставляемых работ, умеет выгодно подчеркнуть ее достоинства и спрятать недостатки. Будучи искусствоведом, долго проработавшим с традиционным национальным искусством, Людмила Михайловна настолько им пропиталась и прочувствовала его, что способна подать материал так же, как сделали бы это сами вышивальщицы. Таких «штучных» специалистов, как она, надо очень беречь и создавать для их работы все необходимые условия, - ее уровня профессионалов в Узбекистане не так много.

Мы все - временные хранители чего-то. Существует понятие интеллигента, передающего общечеловеческие знания, которыми он обладает, другим людям. Поэтому коллекции интересны не собирательством, когда «я нашел больше других» преобладает над всем остальным, а систематизацией чего-либо, созданием определенной картины, заполнением какого-то периода предметами того времени и их сохранением .

Всё на этой выставке - своего рода исследовательский материал. И хотя меня в первую очередь интересовали художественные достоинства вышивок (сама выставка заявлена как художественная) - несомненно, что она может представлять интерес и для этнографов, и для других ученых. А для меня этой экспозицией какой-то этап моих исследований завершен.

Много ли вообще коллекционеров и таких исследователей у нас в республике?

Думаю, что немного, потому что до сих пор нет достаточной законодательной базы и механизмов, определенно защищающих их права. Кроме того, существуют проблемы ввоза и вывоза предметов искусства. А коллекционеры обычно появляются в тех странах, где этот вопрос решён законодательно.

Вообще коллекционированиеудел очень увлеченных людей. В какой-то степени именно благодаря им сохраняются произведения искусства, до которых порой у музейных работников не доходят руки. В силу личной увлеченности, иной раз отказывая себе в самом необходимом, они тратят все свои средства на приобретение предметов искусства. Часто научные работники обращаются к частным собирателям, чтобы найти какие-то предметы, отсутствующие в музеях. И нередко собиратели дарят или продают свои коллекции в музеи. Я считаю, коллекционеры очень полезны и необходимы .

Но, конечно, надо дать им больше свободы. Если человек знает, что он в любой момент может свободно продать ту вещь, в которую когда-то вложил большие деньги, и увезти или привезти ее, то благодаря этому чувству свободы он сможет и вкладывать больше средств в предмет своего увлечения. Это доказано мировой практикой. В большинстве европейских стран, и в США разрешен свободный ввоз и вывоз предметов искусства для коллекционеров, за исключением особо ценных артефактов.

Исследователей же у нас еще меньше, и то, как правило, – это частные лица. Можно, к примеру, назвать и коллекционером и исследователем очень знающего и увлеченного краеведа Бориса Голендера. Есть еще ряд людей, публикующих литературу, связанную с прикладным искусством. Например, крупный коллекционер и исследователь Т. Ф. Таиров опубликовал несколько альбомов по среднеазиатскому костюму; предмет его интереса - халаты.

Рынок таких предметов должен существовать обязательно. Когда человек знает истинную цену вещи, он к ней бережнее относится. Он не будет спешить с реализацией, пока не узнает ее стоимости, при необходимости он будет вещь реставрировать и вкладывать какие-то деньги в ее сохранность.

Эти вещи могут быть не только предметом коллекционирования, они же могут и украшать дом. Представьте себе, что сейчас много строится огромных домов. Входишь туда, а там стоит пластмассовая мебель, огромные телевизоры и, в лучшем случае, на стенах висят постеры. А произведения искусства, созданные для того, чтобы сделать дом по-настоящему индивидуальным и уютным, в такие дома почему-то не попадают. Многие просто не понимают ценности искусства их мам, бабушек, прабабушек.

Сюда на выставку как-то пришли две молоденькие девушки, и я рад, что им она понравилась.

Учат ли у нас в учебных заведениях видеть и понимать народное искусство?

В вузах существуют определенные программы по овладению той или иной профессией. А что касается обучения навыкам видеть и понимать искусство, думаю, сейчас это индивидуальная задача каждого человека в отдельности.

В Узбекистане очень хорошие искусствоведы и, по крайней мере, в Ташкенте их относительно много. Другое дело, что сейчас профессия искусствоведа не слишком престижна. Каждый искусствовед сам находит свою полочку, свою нишу, где он пытается что-то сделать. И опять-таки материальная составляющая играет в этом не последнюю роль. На маленькую зарплату искусствоведа прожить очень сложно.

Сюзане, безусловно, - произведения искусства, так же, как картины живописцев, как какой-нибудь драгоценный перстень. И они так же красиво смотрятся в интерьерах. Но чтобы это искусство вышивки не умерло, сюзане надо приобретать и хранить.

А где люди могут купить настоящие сюзане, а не те, что называют «аэропортным искусством»?

В художественных салонах, где вам еще и посоветуют, что лучше купить. Правда, обычно авторские изделия там долго не залеживаются. В аэропорту и на рынках вы, конечно, ничего настоящего не купите.

Расскажите немного о себе, о своих корнях.

Род наш живет в Туркестанском крае с 1870 года. Мой прапрадед, Гавриил Зелейщиков, был генерал-губернатором города Верного (Алматы). Его дочка, Елена Гавриловна, закончила с золотой медалью гимназию в г. Верном. И вышла замуж за Савву Кучерова, который работал казначеем местного саперного батальона и был начальником таможни в Ташкенте. Они построили дом недалеко от бывшего Туркменского рынка. Мой дед, Всеволод Саввич, после гимназии получил образование в реальном училище. А так как он был из дворянской семьи, то после революции, естественно, пойти куда-то работать или учиться ему было очень сложно, а вот художником работать разрешалось. И он стал одним из первых художников-оформителей в Ташкенте. У него сохранились очень интересные живописные произведения.

В нашем доме бывали в гостях многие известные художники – Карахан, Мальт, Ган, Зеликов, и т.д.

Так что кисти и этюдники в обиходе воспринимались как само собой разумеющиеся предметы. Да и сам я, можно сказать, родился в этюднике с красками. И запах масляных красок для меня совершенно родной. Возможно, самой судьбой мне планировалось пойти по этим же стопам. Поэтому я поступил в художественное училище. Но, заканчивая его, в какой-то момент понял, что мое призвание, наверное, немножко другое. Хотелось не быть средним художником, а в чем-то проявить себя в большей степени. Воспитывался и рос я среди очень красивых и старинных вещей, и меня все это очень увлекало. Поэтому в дальнейшем свою работу я уже строил как критик искусства, как искусствовед. Многих из художников я знал с раннего детства, и мне были понятны те проблемы, которые возникают в их творчестве и в жизни.

Поскольку я живу в Узбекистане, то в первую очередь попытался понять и разобраться в том, что такое традиционное искусство Средней Азии. Так возникла эта выставка. И мне бы хотелось, чтобы выставку узбекских сюзане посмотрели как можно больше людей не только у нас в республике, но и в других странах. Хотя вечный порт приписки этой коллекции – Узбекистан.

(В интервью использованы материалы из книги В. Евневича о прикладном искусстве Узбекистана)

 

Фото П. Стальбовского, У. Ахмедовой

Подготовила М.Стальбовская 6 июля 2009г.