Экскурсия Мариники Бабаназаровой

по выставке «Авангард сквозь время и пространство»

в Галерее изобразительного искусства NBU

16 февраля 2019 года

Наверняка за месяц, который прошел с начала выставки, у вас всех накопились вопросы, на которые я постараюсь ответить в ходе экскурсии. Но прежде всего хочу спросить сама: «Кто уже побывал в Нукусе, в музее?» – Не так много. Тогда, наверное, скажу несколько слов о музее до того, как мы начнем говорить о выставке. Вы все уже знаете, что это – часть той коллекции, которая выставлялась в апреле 2017 года в Пушкинском музее в рамках официального визита нашего президента в Россию. И ту выставку открывали два президента, что является большим знаком признания Нукусскому собранию (Государственного музея искусств Республики Каракалпакстан имени Игоря Витальевича Савицкого - М.С.). Я хочу это подчеркнуть – Нукусскому музею выпала огромная честь представлять коллекцию сокровищ Узбекистана в Москве в рамках столь важного мероприятия. 

О том, что значит коллекция этого музея, вы все уже хорошо знаете. И об этом свидетельствует тот интерес к выставке, который проявили жители нашей столицы, несмотря на то, что это уже (я пыталась сегодня вспомнить) 7-й или 8-й показ только за годы Независимости. И меня удивляет, что некоторые средства массовой информации заявляют, будто эти коллекции не покидали стен музея, будто это – первый показ. Вот это меня очень удивляет, хотя даже в залах этой галереи это уже 5-я по счёту выставка за последнее время. Так что о нас очень много всякой информации - и верной, и преувеличенной. Сегодня я попытаюсь расставить все точки над «i»  и ответить на ваши вопросы, если что-то до сих пор осталось нераскрытым.

 

О Нукусском музее давно уже говорят ведущие средства массовой информации мира. И ставят этот музей по значимости (здесь речь идёт о коллекции так называемого Авангарда- М.С.) на второе место после всемирно известного Русского музея в Санкт-Петербурге. Западные СМИ называют эту коллекцию одной из лучших в мире, лучшей художественной коллекцией в Центральной Азии. Называют нас «Лувром пустыни» – это уже такой штамп, приклеенный к нашему музею, но мы не возражаем, хотя иногда кого-то это раздражает. Тем не менее, этот ярлык нам приклеили сами французы, которые оценили по достоинству нашу коллекцию. И различные ассоциации с Парижем – это не только размер коллекции музея им. Савицкого (около 100 000 экспонатов). И не только ее разновекторность, начиная от древнего искусства нашего региона (II тысячелетие до н. э., а у нас есть экспонаты, которые датируются столь древним возрастом) и до современности, то есть охват – в 4 тысячелетия, что тоже нас как бы приравнивает к ведущим коллекциям мира. Но самое главное – картины, которые мы сегодня увидим, очень часто ассоциируются с Парижем, с центром мировой культуры начала ХХ века, где художники разных стилей, школ и направлений проявляли себя. И в этих выставках некоторые из представителей Нукусской коллекции участвовали как равноправные участники парижских показов. Так объясняется это сравнение с Лувром, а не просто каким-то красивым штампом, – за этим действительно стоит многое.

Коллекция Нукусского музея также интересна прикладным искусством каракалпаков, который называют генофондом каракалпакской культуры. И её собирал Игорь Витальевич Савицкий, когда приехал в Нукус в 1957 году, бросив московскую  квартиру на Арбате. Он до этого приезжал сюда в течение семи лет в составе Хорезмской экспедиции, которая вела раскопки и на территории Каракалпакстана, изучая быт и культуру каракалпаков, о которых тогда в Союзе знало небольшое число исследователей. Савицкий влюбился в это искусство, в эту природу, писал первые живописные пейзажи Каракалпакии. Поэтому мы его ставим в число основателей местной школы живописи. А потом, когда в 1966 году он убедил местное руководство в том, что необходим музей, то в основу этого музея и легла коллекция каракалпакского прикладного искусства.

Одновременно Игорь Витальевич, пополняя фонд музея, вёл и свои независимые археологические раскопки. С открытием отдела изобразительного искусства он поставил для себя задачу – научить местных каракалпакских художников тому, что делали их предшественники в Узбекистане и в Москве в двадцатые-тридцатые годы. Ну, как известно, двадцатые-тридцатые годы тогда не жаловали, мягко говоря. И Савицкий при создании музея одновременно ставил задачу – не делать этот музей подобным так называемым «малым Третьяковкам». Тогда была одна модель для всех советских музеев: немножко Шишкина, немножко Саврасова, т.е. в основном передвижники, классика. А он отошел от этого принципа и стал собирать совсем другое искусство, которое не было признано, и в те годы выглядело как некая полуофициальная деятельность. Однако сейчас это всё признано и восхищает ценителей прекрасного уже официально. Как вы сами видите – коллекция Нукусского музея пользуется ошеломляющим успехом. Но только надо сказать: из той коллекции, которую Савицкий собрал в отдел изобразительного искусства, устроители сегодняшней выставки в Ташкенте выбрали всего лишь 126 картин и несколько графических листов. На самом же деле численность отдела изобразительного искусства превышает 50 000 экспонатов, то есть половина коллекции Нукусского музея – именно то искусство, о котором сегодня столько разговоров. Можете представить себе масштаб этого собрания! Так что если хотите получить о нем более полное представление, нужно поехать в Нукус.

* * *

Ну, а теперь приступим к экскурсии по залам этой галереи. И, конечно же, мы начнём с картин Александра Николаевича Волкова. Не только потому, что он патриарх узбекской школы живописи и один из основателей местной школы изобразительного искусства, но и по простой причине, что с его произведений  начинался отдел изобразительного искусства нашего музея. В инвентарной книге первые номера были отданы Александру Николаевичу. И это стало своеобразным символическим моментом в истории всего собрания, сразу задающим высокую планку собирателям. И стало своеобразным камертоном, с которым сам Савицкий сверялся уже в дальнейшем.

Биографию Волкова, я думаю, рассказывать подробно не стоит. Публикаций о нём много и это очень известный художник, хорошо представленный в коллекции ташкентского Музея Искусств (Государственного музея искусств Узбекистана — М.С.). По численности произведений мы идём где-то наравне с ташкентским музеем, у них, правда, графики побольше; зато в Нукусе больше собрано живописи Волкова. В Нукусе более 100 его произведений и, надо сказать, что Игорь Витальевич полностью взял их из семьи Александра Николаевича. Причем Савицкий это делал в те годы, когда Волков не был признан. Это сейчас Волков имеет мировую славу, я уже не говорю об аукционах, где стоимость его полотен исчисляется фантастическими суммами и его произведения есть во многих крупных мировых коллекциях, и в государственных и в частных. Но в те времена, когда Савицкий посетил семью Волкова, о нём не принято было говорить вообще. Вот как вспоминали сыновья: «Последние годы жизни его были омрачены тем, что с 1932 года он был фактически изгоем. И после той популярности, которая была у него в начале века и в двадцатые годы, - в начале 30-х наступает перелом в художественной жизни Узбекистана и Волков оказывается как бы за гранью официального культурного пространства».

Биография Волкова, конечно, очень яркая. Он сам по себе был весьма нестандартной личностью. Мы вспоминаем и рассказываем молодёжи, что он был эпатажный человек, и сейчас это очень в духе времени. Он был участником многих авангардных акций, перформансов, как теперь говорят. Одевался очень интересно, ходил в костюме эпохи Возрождения: в бархатной мантии, бархатных шортах, берете, в чёрных чулках и ботинках. Участвовал в акции «Долой стыд!», вы знаете, после революции были такие эпатажные действия у многих поэтов-авангардистов, у художников и т.д. Например, Волков мог пойти с парой обнаженных людей, а сам между ними нёс табличку «долой стыд!». Понимаете, какое это всё вызывало к нему подозрение у официальных лиц и, конечно, его всерьёз потом не принимали. Хотя он очень искренне относился к призывам новых культурных властей. Я забыла сказать, что он родился в Фергане, но образование получил в Петербурге, в Киеве, в Москве. И там на него оказали сильное влияние все стили, все модернистские течения: кубизм, футуризм, импрессионизм, экспрессионизм, примитивизм, но, как он сам говорил: « я не был рабом ни одного из этих течений».

На основе всего этого и на основе изучения узбекской традиционной культуры он выработал свой индивидуальный стиль, который и делает его творчество уникальным. У нас здесь, к сожалению, экспозиция расположена так, что сложно иллюстрировать то, что я сейчас говорю. Ранняя его картина находится в последнем зале, вы её потом увидите, это – «Арба», она как раз в стиле кубофутуризма.

Александр Волков.  Арба.  1924

Александр Волков. Арба. 1924

И кстати, очень сильное влияние на него оказал Врубель... Был также у Волкова период, когда он выполнял холсты в стиле мозаики и витражей. В Нукусском собрании они представлены очень хорошо. «Арба» - из волковских ранних работ... А вот его картина «Беседа» - не совсем ранняя, в 30-м году художник находился еще на грани перехода к другому стилю.

Александр Волков.  Беседа.  1930

Александр Волков. Беседа. 1930

Что, кстати, было навеяно призывом властей: «Искусство – для масс!». Вы знаете, что после революции был такой лозунг, и пролеткультовский, и в целом было декларировано, что творцы искусства должны делать его понятным для любого дехканина, для любого рабочего.

Волков воспринимает этот призыв очень искренне и пытается эту установку выполнять. Для себя он находит в традиционной культуре Узбекистана, а именно в прикладном искусстве, - систему треугольников, квадратов, кругов, каких-то спиралей - и создаёт циклы произведений, которые одновременно перекликаются со всеми кубофутуристическими и конструктивистскими стилями и задачами.

При этом получается такой сплав Востока и Запада, что характерно, кстати, не только для Волкова, но и для всех художников Узбекистана 20-х годов.

«Беседа» - одна из тех его картин, что была написана по такой упрощённой форме, понятной для всех.

Его, конечно, потом критики обвиняли, что он уродует лица людей, что вот эта какая-то округленность, отдаленность от реальной жизни – нехорошо для социалистического искусства. Но Волков объяснял, что такая намеренная утяжеленность форм, и вот такие, может быть, чуть преувеличенные руки, как вы видите на первом плане, именно это всё подчеркивает весомость этих фигур. То есть он акцентирует на этом внимание, чтобы показать, что социалистический труд, который тогда провозглашен был главным в жизни нашей страны, должен вдохновлять всех,  что люди труда должны быть уважаемыми. Это и подчеркивается такой монументальностью, вылепленностью форм. Что, конечно, было преувеличением, но перед ним такая вот задача и стояла.

А потом, уже в тридцатые годы, критики заговорят, что он переболел болезнью левизны. Почему-то очень любили использовать советские критики этот термин, чтобы реабилитировать переход от формализма к социалистическому реализму. Но, на самом деле, я хочу сказать: у многих художников это действительно был искренний процесс. И когда Волков переходит уже к другой манере, близкой к социалистическому реализму, он понимает эти задачи весьма искренне, но в то же время в его работах сохраняется вот эта монументальность, скульптурная вылепленность фигур.

Александр Волков.  На сборе хлопка. 1931

Александр Волков. На сборе хлопка. 1931

Александр Волков.  Сбор хлопка.

Александр Волков. Сбор хлопка

И в Нукусе у него очень много работ 30-х годов такого плана, его работы в гранатовом цвете, это цвет его знаменитой «Гранатовой чайханы», которая хранится в Третьяковской галерее. Он был мастером гранатового цвета и, конечно, прекрасным колористом, хотя отцом узбекских колористов называли Тансыкбаева, и иногда Карахана. Посмотрите, как здесь краски играют, какая приподнятость, картина сразу нас заряжает энергией. Я имею в виду ауру, которую создают картины художников Узбекистана 20-х годов.

Александр Волков. Композиция

Александр Волков. Композиция

Александр Волков. Пейзаж с мельницей. 1926

Александр Волков. Пейзаж с мельницей.

* * *

Ну вот, а сейчас у нас слева и справа представлен Николай Карахан. (Давайте пойдём сюда, где его больше. Трудно сконцентрироваться на одном имени. Будем либо возвращаться к этой теме, либо придется бегать туда-сюда.) Здесь у нас 3 полотна Карахана. Он, как и большинство художников, показанных на этой выставке, приехали в Узбекистан в двадцатые годы. Из тех, кто представлены в разделе искусства 20-х- 30-х годов, лишь Волков, Тансыкбаев и Бурэ – уроженцы Узбекистана. Остальные художники – очарованные Узбекистаном художники, которые приехали сюда в двадцатые годы не только ради экзотики. Многие из них были командированы в Узбекистан для создания местной школы искусства.

Николай Карахан. Прокладка водопровода в Бухаре

Николай Карахан. Прокладка водопровода в Бухаре

Николай Карахан. Вечер. Сбор винограда

Николай Карахан. Вечер. Сбор винограда

Николай Карахан. Выход на работу. 1934

Николай Карахан. Выход на работу. 1934

Вот я говорила о агитпроповских проектах, когда с помощью агитации и пропаганды новой жизни художники создавали плакаты, сатирические произведения, иллюстрировали журналы, где бичевались пережитки феодализма и воспевались нормы социалистической морали и труда. Создавалось новое социалистическое искусство и многие из этих художников параллельно изучали памятники старины, регистрировали и реставрировали их. Т.е. они были заняты здесь очень активно и оставили огромный след в искусстве Узбекистана. Если мы сейчас говорим об изобразительном искусстве, то смотрим в основном на то, что они делали больше для себя, или же показывали на выставках художников двадцатых-тридцатых годов. А потом уже их произведения стали посылать на всесоюзные выставки в Москву, где они произвели фурор.

В том числе полотна Карахана в 1934 году были показаны в музее Востока, и привели в восторг даже строгую московскую критику. Московские критики писали: «парад красок, мастера красок, буйное шествие красок...». В общем, были самые лестные эпитеты. А один из критиков даже написал, что столичным художникам есть чему поучиться у художников Узбекистана. В 1934 году работы пяти художников Узбекистана были показаны на Всемирной выставке в Филадельфии, в том числе был представлен и Николай Карахан.

Карахан – выходец из Нагорного Карабаха, в раннем детстве он приехал в Узбекистан и до конца своих дней посвятил себя этой земле, создав тысячи произведений. В Нукусском музее около тысячи его работ, т.е. это одна из самых солидных коллекций в мире. Почему в мире? Потому что его картины имеются и в российских музеях и в зарубежных коллекциях.

У нас представлены его работы разных периодов, но на данной выставке, в основном, 20-30 годы. И его, конечно, критиковали за «дикие цвета». Часто его выбор цветов не нравился советским критикам, но цветовик он был сильный. И так же, как Тансыкбаев, очень умело использовал цветовые приемы живописи. Посмотрите, «Прокладка водопровода в Бухаре»- вот даже тема социалистического труда, которая сверху задавалась художникам, - как она им интерпретируется, с какой мощью выписаны фигуры! Это не просто какая-то сухая картинка, или так называемая жанровая композиция. Уже даже фон, в котором и элементы восточной экзотики, и красота бухарских памятников - фон социалистического труда. Так же и фигуры, посмотрите, как они одеты, - вот оно, очарование Востоком! Какая своеобразная, экзотическая манера интерпретации социалистической тематики! Это, конечно, очень нравится сейчас нашим посетителям, привыкшим видеть, как тема социалистического труда официально преподносилась советскими коллекциями. И вот какой, совсем другой стиль они видят у художников Узбекистана 20-х–30-х годов. Кстати, скоро эти произведения станут историческими художественными документами, и мы будем любоваться, какой была Бухара в те годы - здесь, например, вы видите Ляби-хауз... В последнем зале мы увидим великолепные этюды Карахана, так что мы еще к нему вернемся.

* * *

А теперь мы переходим ко всего лишь двум картинам удивительной художницы Елены Коровай, москвички. Корни ее из Сибири, где она жила некоторое время, а потом со своим мужем, Михаилом Курзиным, тоже впоследствии узбекским художником, училась в Москве, путешествовала по Крыму, Кавказу, Средней Азии и ... осела в Самарканде. Для неё Самарканд стал настолько комфортен, настолько интересен творчески, что она почти 20 лет прожила в Самарканде. Так же, как другие художники, она выполняла установки культурного руководства страны, работая в Самаркандском отделении Союза художников, участвуя в работе ИЗОфабрики. Была такая в Самарканде, в которой работали многие художники того времени: выполняли самые разнообразные заказы, писали картины, иллюстрировали книги, - в общем, всё, что касалось сферы изобразительного искусства, делали сотрудники этой ИЗОфабрики. Коллегами Елены Коровай были многие известные художники Самарканда, между которыми, конечно, был живой творческий обмен – ведь они проводили много времени вместе. Как часто бывает в художественной среде, и в их бурных спорах рождались уникальные произведения искусства. Но надо сказать, что Елена Коровай, к сожалению, до сих пор не заслужила монографии, хотя она оставила огромный след в истории изобразительного искусства Узбекистана и ее работы представлены во многих наших музеях.

Хотя здесь мы видим работы как раз, как мы говорим, – заказные. Они, конечно, мастерски сделаны, но Савицкий приобрёл их у Елены Коровай, когда она уже вернулась из Самарканда в Москву. Это совсем другие произведения, те, которые сначала «потерялись»... Вы, наверное, слышали историю, как художник Григорий Улько доставил ей через 20 лет рулоны, которые лежали на чердаке самаркандского худучилища. И она, увидев эти полотна, снова вдохновилась и начала работать. А до этого был большой перерыв в творчестве; она была нездорова и очень болезненно переживала и отъезд из Узбекистана, и новую ситуацию в жизни. Но когда увидела свои картины узбекистанского периода, она как бы ожила и снова стала работать.

В этот момент Савицкий появляется у нее в мансарде, где она жила в знаменитом доме Фаворского и начинает её уговаривать отдать что-то для Нукусского музея...

...Вообще, пути комплектования нашей коллекции неисповедимы, - всегда были какие-то интересные ситуации; иногда это было просто, а иногда очень сложно. Вот с Коровай у него был целый роман, у нас сохранилась переписка: и она была женщина с характером, и он тоже. Вот она даже описала сцену: когда они о чем-то долго дискутировали, был скандал, в доме кошки попрятались, она там с трясущимися руками два дня не могла в себя прийти, - так что это очень живые истории.

И Савицкий у неё каждый раз выпрашивал что-то для Нукусского музея. Ну, естественно, он платил деньги, но не сразу. И, кстати, за ее картины он платил хорошие деньги, потому что очень ценил её творчество, особенно серию работ, посвященных жизни бухарских евреев. Это знаменитая серия, о которой говорят все посетители Нукусского музея, она всегда экспонируется в нашей постоянной экспозиции, участвует во всех наших выставках, в том числе, вот вы видите, и в Пушкинском музее, – особенно картина «Красильщики», - один из брендов музея.

Специально для тех, кто интересуется прикладным искусством Узбекистана, сейчас мы разберем эту картину и эту серию, которую Савицкий собрал в музее - более 30, наверное, работ. Серия посвящена гетто, где жили раньше бухарские евреи в Бухаре и Самарканде. Елена Коровай создала трилогию, кстати, здесь представлена одна из картин трилогии.

Елена Коровай. Бухарские (розовые) женщины

Елена Коровай. Бухарские (розовые) женщины

Есть ещё «Портные Бухары» и «Столяры», потом очень знаменитая картина «Розовые женщины» и «Пионеры в бывшем гетто», - там, где бухарская еврейская «мадонна» кормит ребенка. Если кто был в музее или видел наши публикации, - очень трогательная картина, создавшая удивительный мир этой общины. Причём это не просто этнографические какие-то картинки. Художница как бы философски прочувствовала всю суть многовековой печали этой общины. Вы знаете, какая была дискриминация в ханское время, когда евреям приходилось жить за чертой оседлости. Как и везде это было, и в Европе тоже: они могли заниматься лишь определенными видами деятельности, ходить только пешком, одеваться соответственно, - т.е. была масса ограничений. Конечно, они не были голодными, но и счастливыми они не были тоже. Их многовековая печаль была очень тонко передана художницей. И в то же время она этот этнос как-то ассоциировала с библейскими персонажами. И в их облике, даже в одежде это чувствуется. У меня такая аналогия рождается, когда я вижу реакцию бухарской еврейской общины на эти произведения - они очень благодарны художнице. Потому что то, что сделала для них Елена Коровай, аналогично сделанному Марком Шагалом для еврейской культуры. Так что перед вами - наш «узбекистанский Шагал», Елена Коровай...

Елена Коровай. Красильщики. 1934

Елена Коровай. Красильщики. 1934

А теперь картина «Красильщики», я снова вернусь к ней. Посмотрите, какая она мощная по цвету! Опять же, вспомним, что критики всех художников обвиняли в формализме. Елену Коровай, как и Александра Волкова, ругали за то, что она уродует людей, и вот эти печальные лица зачем-то пишет. Это нехорошо, советские люди не могут быть такими печальными. Но формализм, действительно, здесь присутствует. Коровай так же, как и ее супруг Курзин и вся их община художников, исповедовала разные стили авангардного и пост-авангардного искусства. И у нее очень часто встречается фовизм (вот эти дикие цвета) и экспрессионизм. Т.е. некая намеренная подчеркнутость каких-то моментов усиливает смысл этой картины. Вот красильщики «кабут гори» (если я не ошибаюсь, в переводе с персидского «кабут гори» и будет синий цвет), т.е. их так и называли «синильщики». Это тоже ажиотажная картина, здесь вокруг неё люди всегда стоят, потому что она очень многозначна. Изображен не просто процесс окрашивания, интересный современным мастерам, потому что его секреты, которые передавались из поколения в поколение, утеряны. Художница в то же время показывает, насколько этот труд въелся в их жизнь. У них не только руки синие, посмотрите, у них даже тела синие, и тени на лицах, и шерсть, которую они уже покрасили. То есть, конечно, художница намеренно преувеличивает, чтобы донести до нас смысл.

Но мне кажется, что фраза, которую я где-то прочитала: «пойти к кабут гори» означала и «пойти к еврею». Так что занятие этой общины тоже стало каким-то своеобразным национальным брендом. Тут много всяких философских отсылок, которые на первый взгляд вроде бы не видны. Их начинаешь постепенно понимать, когда смотришь все работы Коровай. Видишь, например, как она изображает уличные сценки. У неё есть серии: «Еврейская слобода», там какие-то самоубийцы, или люди на свадьбе, с какими-то характерными позами или жестами. Художница эти типажи очень чётко улавливала и, конечно, всё здорово передала.

Этот портрет на заднем плане в «Красильщиках» - некий символический предок или реальный портрет?

Думаю, что здесь мы видим реальный портрет, ведь это уже наше время, 20-е годы, переход к советской действительности, когда и старые традиции как бы уже отходят, и новые появляются, но основа и суть традиций - сохраняются. Художники очень часто показывали тему сочетания старого и нового: что Коровай, что Курзин, что Волков - везде есть элементы и патриархального уклада и современности. Вот и ее работа «Пионеры в гетто» - как раз о том, как это всё сочеталось и переходило к новой жизни.

А мне кажется, что этот портрет в «Красильщиках» показан будто бы оттуда, издалека, потому что мы видим его на фоне как бы гипертрофированных фигур. И такая гипертрофия создает отсылку ко всяким библейским началам и канонам. Т.е. это реальный портрет, но художница его специально так размыла, что возникает поток всяких ассоциаций — и со всемирной историей, и со всей многовековой печалью.

Ну да, конечно, такие картины заставляют нас размышлять...

* * *

А здесь всего две картины Надежды Кашиной, московской художницы, которая приехала в Узбекистан в 20-х годах. Она блестяще закончила Высшие Художественные мастерские (кстати, была ученицей Фалька) и уже в студенческую пору московские критики отмечали ее творчество. Была участницей шумных выставок 20-х годов. Одно время она входила в известную тогда группу «13», вместе со своей сестрой Ниной Кашиной (мы увидим и ее картины в следующих залах). Когда Надежда закончила институт, кажется, в 1928 году, она получила направление за рубеж, чтобы изучать классическое искусство европейских мастеров (тогда студентов премировали такими поездками). Но по какой-то причине она отказалась от поездки и приехала в Узбекистан. И он ее очаровал...

Мы имеем здесь дело только с людьми, очарованными Узбекистаном и вообще Востоком. Всё это - люди, которые искренне полюбили нашу землю и воспели ее. Надежда Кашина была в восторге от того, что она здесь увидела. Узбекистан, конечно, был сказкой для многих художников, приехавших из России, где мало солнца, где долгие зимы с темными днями. И они все в своих воспоминаниях пишут, какая сказка для них здесь оживала. Они видели яркую природу, красоту архитектурных ансамблей, просто быт, - этот патриархальный быт буквально сражал наповал европейцев. Она писала то, от чего приходила в восторг: как шли люди на базар и несли на голове подносы с фруктами, подносы с лепешками. И она их называла - «ходячие подносы» или что-то такое. Когда мы живём здесь подолгу, то ведь не замечаем многих мелочей, а человек, приехавший со стороны, отмечает каждую деталь. Почему мы и говорим, что творчество художников, приехавших в Узбекистан, намного острее передает красоту и прелесть этого края, чем творчество тех, кто здесь живёт постоянно, - у них уже глаз привык, не замечает эту прелесть. Для нас это обычная вещь, казалось бы, что в ней интересного?! А приехавшие художники видели какие-то особые мелочи.

Так и ранние работы Надежды Кашиной ещё хранят и влияние западных художников (например, она очень много работала в стиле Матисса), и ее первые впечатления об Узбекистане, - такой вот получился сплав впечатлений от здешних традиций и европейской культуры и искусства. Но, правда, ее и за это стали критиковать. На одной из выставок был очень серьезный разговор, когда художников обвинили в том, что они вообще контрреволюционеры, раз следуют нормам буржуазного искусства, что это антисоветчина. Некоторые пугались, в том числе и Надежда Кашина. Она сожгла свои ранние работы, о чем, конечно, потом жалела, когда пришло другое время.

Надежда Кашина. Шир-Дор. 1928

Надежда Кашина. Шир-Дор. 1928

Надежда Кашина. У Шир-Дора. 1966

Надежда Кашина. У Шир-Дора. 1966

Савицкому удалось у неё взять для Нукусского музея несколько чудом сохранившихся работ, в том числе и эту работу. А вообще даже в Нукусском собрании, в основном, находятся уже ее поздние работы. Несколько сотен, по-моему, больше 300 работ Надежды Кашиной хранится в Нукусском музее. Это, кстати, уже поздняя работа. Она пыталась повторять себя, то, как она прежде работала ... но это было уже другое искусство. Это тоже такой радостный, легкий Самарканд, но по стилю вы видите и отличие.

* * *

Переходим к работам Урала Тансыкбаева. Вот целая стена, даже две стены - это его ранние картины, которыми гордится Нукусский музей, обладающий почти тремя сотнями его картин и графических листов. Вы видите два знаменитых полотна, которые столько раз публиковались, экспонировались на всех наших выставках, что они очень узнаваемы. Урал Тансыкбаев всемирно известный художник, т.к. его картины выполнены на самом высоком уровне. Они хранятся во многих музеях и Узбекистана, и всего бывшего Советского Союза, потому что он был удостоен многих званий Советского Союза: был действительным членом Академии Художеств СССР, Народным художником СССР.

Но в Нукусе хранятся не те работы, за которые он получил официальное признание, а как раз работы, за которые его критиковала советская критика, называя формалистом и последователем вредных буржуазных течений. Тансыкбаев отошел от своего раннего творчества и во второй половине тридцатых годов начинает писать совсем другие картины. Как эти работы оказались в Нукусе? Ну, почему - вам уже понятно: потому что интерес у Савицкого был к непризнанному искусству, которого как бы «не было». Не просто потому, что он шел против течения - он действительно ценил то, что делали художники в те годы, то, как они экспериментировали. И его задачей было показать многообразие стилей, которые существовали в искусстве до 1932 года, года, когда всех загнали в общий Союз художников под знамя соцреализма, а всё остальное было не угодно и вредно.

Вот ранний Урал Тансыкаев как раз и демонстрирует нам многообразие стилей. Посмотрите на его «Багряную осень» или на «Портрет узбека», написанных вот в такой декоративной манере. Дальше смотрим его пейзажи. Я говорила, что его часто называют мастером, даже главой узбекских колористов. Говоря об этом, мы не имеем в виду только яркие краски, как у Карахана или Волкова, - Тансыкбаев действительно мастер цвета. Посмотрите, насколько тонки переходы цветов! Вот первая картина, вы видели, - «Багряная осень» - какие разные оттенки одного и того же оранжевого цвета! Или вот «Синий ослик», которого советская критика, конечно, считала невозможным, - что ещё за «синий ослик»?! А если вдуматься и на эту сиреневую «Дорогу» посмотреть... Ташкентцы ведь живут в предгорьях - вы же часто наблюдаете, как от солнечных лучей может измениться трактовка цвета даже в вашем собственном восприятии. Когда горы только что были чёрные, а через 5 минут кажутся серыми. Художник видел это всё острее нас, обычных обывателей, и переживая все эти ощущения, тонко передавал их в своей живописи через те стили, которые он хорошо знал.

Урал Тансыкбаев. Багряная осень. 1931

Урал Тансыкбаев. Багряная осень. 1931

Тансыкбаев, кстати, учился в Ташкенте в студии Розанова, потом поехал в Пензу, учился там, а затем в 1929 году специально предпринял поездку в Москву, в Музей нового западного искусства, где как раз тогда показывали импрессионистов. И там он насмотрелся всего, что вдохновило его на эти великолепные эксперименты. Конечно, Матисс на него сильно влиял (мы это чувствуем даже на отдельных работах). И в Нукусе можно видеть много таких его работ, как и Карахан, он сделал очень много работ в этой технике.

Урал Тансыкбаев. Портрет узбека. 1934

Урал Тансыкбаев. Портрет узбека. 1934

Эти замечательные эксперименты открылись Савицкому, когда после создания музея он пришёл в гости к Тансыкбаеву (как говорил сам Игорь Витальевич, не надеясь на успех) и робко спросил: «Можно ли что-то приобрести для Нукусского музея?». Чета Тансыкбаевых была очень гостеприимна, они его очень хорошо приняли. Ну, конечно, Игорь Витальевич мог располагать к себе своими манерами и эрудицией. Так что и они прониклись симпатией друг к другу. Тансыкбаев снял свои работы раннего периода с верхних стеллажей, куда он их отправил после разгрома критиков, и показал Савицкому. Игорь Витальевич в своих воспоминаниях писал, что этот праздник длился два дня. И вот эти фантастические произведения, поразившие Савицкого настолько, что он их даже боялся просить, - Тансыкбаев разрешил ему взять - всё, что он хочет. И сказал: «Заплатишь, когда будут деньги». Тансыкбаев прекрасно знал, что у музеев во все времена, мягко говоря, не хватает достаточных средств, чтобы приобретать работы. И в порыве чувств он отдаёт ему эти работы (потом, говорят, жалел, потому что Савицкий взял всё)... Единственный рисунок, который мы передарили обратно Дому-музею Урала Тансыкбаева, - был его первый, юношеский рисунок . Мы с ним расстались - не могли отказать, потому что ценим память Тансыкбаева. Но весь «ранний период», который у него был дома, сейчас в Нукусе. Так что мы гордимся этой коллекцией и приглашаем всех ее посмотреть.

Урал Тансыкбаев. Дорога. 1935

Урал Тансыкбаев. Дорога. 1935

Когда моя дочь посмотрела на эту «Дорогу», сказала: «Она похожа на волосы девушки»...

Верно... Или река, стремнина... Или сама жизнь, и кто-то идет по обочине жизни.

Вот великая сила искусства, - каждый видит по-своему это произведение. Если мы размышляем, говорим и видим что-то особое, значит, художник достиг своей цели.

* * *

Закончим с этой площадкой и пойдем в следующий зал. Перед нами один из интереснейших художников Узбекистана Виктор Уфимцев, который приехал в Узбекистан в 1923 году, если мне не изменяет память, тоже из Сибири. У нас очень много сибиряков оказалось - Курзин, Коровай, Уфимцев... И Уфимцева называют самым левым художником Узбекистана, он приехал сюда уже сложившимся художником, как и остальные, после нескольких лет активного участия в выставочной и пропагандистской деятельности, с такими величайшими художниками, как Давид Бурлюк, отец русского футуризма, который оказал сильное влияние на этого художника.

Уфимцев приехал в Узбекистан, путешествуя по ТУРКСИБу на поезде. И все свои путевые впечатления отражал в серии графических и живописных работ. Некоторые из них мы здесь увидим. Посмотрите: здесь 4 картины одного и того же художника, и насколько они все разные!.. Так же, как и Волков, как и другие художники, он экспериментировал, работал в самых разных направлениях: кубофутуризм, конструктивизм. Это была эпоха соревнований друг с другом, каждый художник пытался создать что-то новое, необычное. И вся эпоха экспериментаторства наглядно видна на произведениях Виктора Уфимцева. Например, данная работа выполнена в стиле примитивизма, который тогда был привлекателен для многих художников и вот эти подносы, самовары гиперболизированные – всё стили русского лубка.

Виктор Уфимцев. К поезду. 1929

Виктор Уфимцев. К поезду. 1929

Давайте посмотрим на картину «К поезду», еще один шедевр нашей коллекции, еще одно полотно, которое часто публикуется, когда речь идет о Нукусском музее. Оно тоже - своеобразный символ туркестанского авангарда. Мы видим, что Уфимцев изобразил одно из своих путевых впечатлений, сценку, которую можно было наблюдать с поезда, - женщину, продающую кумыс. Посмотрите, как он решает композицию. Во-первых, необычная форма полотна сразу нас удивляет - такой вот ромб, устремленный куда-то влево, как будто он продолжает перспективу. Подчеркнута динамика железнодорожного пути. И он даже не прописывает лицо, для него не это важно, - важно само впечатление, сама экспрессия. Посмотрите, какова здесь техника, как он экспериментирует, комбинируя традиционные материалы с совершенно не традиционными. Например, камыш, войлок или кусочки ткани. Вот этот жилет, кстати, - такой коллаж с использованием ткани. Как современно смотрится эта работа! Сейчас все эти дома высокой моды, весь Запад носит наш икат. Но уже в 20-е годы можно видеть, как художники интерпретировали прикладное искусство Узбекистана. Ну, а сама техника - эта клеевая краска — тоже его изобретение. Он любил песок наклеить на холст, экспериментировал с самими материалами, а не только с формой, изображением или композицией. Эксперимент во всем. «К поезду» - работа 29 года. Следующая картина - его работа не на тему Узбекистана, и здесь тоже есть лубочные приемы. Вот вы видите тексты , которые писали иногда художники, работая в стиле примитивизма, и технику лубка применяли — здесь это уже неопримитивизм, который тоже был очень популярен в те годы. А теперь снова другой стиль - в его «Восточном мотиве», где на него оказывает влияние восточная миниатюра, и в целом восточная культура, - он исполняет эту работу в стиле местных традиций.

Виктор Уфимцев. Восточный мотив

Виктор Уфимцев. Восточный мотив

Уфимцев так же, как и Тансыкбаев, переболев, так сказать, «болезнью левизны и формализма», в 30-е годы начинает работать в совсем другой манере. В Ташкентском музее можно видеть его работы. Это разные картины: на патриотические темы, о 2-й мировой войне, партизанах; или какие-то путевые впечатления от поездок по Узбекистану; или какие-то букеты, т.е. - нейтральные темы.

Виктор Уфимцев. Улица Хамзы. 1934

Виктор Уфимцев. Улица Хамзы. 1934

* * *

Здесь еще 2 полотна Карахана и всего одна работа Татевосяна. О Карахане мы говорили... А Оганес Татевосян - художник, который прожил большую часть жизни в Узбекистане, родился в Ереване, был учеником Коровина. Татевосян еще до революции попал в Самарканд и сначала в Узбекистане работал в типично московской манере. Но, опять же, для него Самарканд явился таким мощным вдохновителем, перевернувшим его творческую манеру, что он начинает работать совсем по-другому. Его полотна становятся наполненными солнечным светом. И, конечно, влияние местной культуры было важным. Например, фресковый стиль он использует для того, чтобы преподнести тему социалистического труда. И видите, он ее трактует совсем не так, как Волков. Хотя мы понимаем, какой это тяжкий труд, но и какая поэтичность, какой оптимизм в интерпретации этой установки!

Оганес Татевосян. Комсомольская бригада. 1930

Оганес Татевосян. Комсомольская бригада. 1930

Оганес Татевосян. Фруктовые палатки

Оганес Татевосян. Фруктовые палатки

* * *

Пойдем дальше. Здесь начинаются картины художников московских авангардистов. Давайте поговорим про термин «авангард», потому что не всё, что здесь представлено, - авангард. И вообще, когда говорят о коллекции Нукусского музея, называя нас «коллекцией авангарда», - это не совсем так. Здесь мы оказались в плену штампов. Дело в том, что Савицкий вообще не пользовался термином «авангард», он называл эту коллекцию «искусством 20-х-30-х годов». Конечно, это более правильное название - нейтральное, более объективное. Лучше называть вещи своими именами. Но «авангардом» это получилось после перестройки. А Савицкий умер в 1984 году, он даже не дожил до перестройки, когда искусство, которое он всю жизнь собирал и считал очень интересным, вдруг получило признание, а потом оказалось в моде. И к нам стали приезжать со всего мира (как он мечтал, что наступят времена и люди из Парижа будут приезжать в наш музей!) - вот это время наступило. Но нас поначалу упорно все стали относить к авангардной линии. За этим стояло не только то, что есть чистый авангард (вот как мы видели у Уфимцева и как увидим сейчас частично), но и, наверное, то, что это искусство находилось в определенном авангарде. Т.е. его позиционирование к авангарду, скорее всего, имели в виду те, кто нас определил в авангард. Ну, а мы для простоты пошли как бы на поводу у этого определения, и стали для краткости соглашаться, что мы, да, коллекция авангарда. На самом деле, это я поясняю, чтобы было всем понятно - здесь ситуация сложная.

* * *

И вот сейчас мы будем смотреть работы Александра Шевченко. Его, действительно, считают художником-авангардистом. Если вы помните нашу знаменитую «Бабу с ведрами», (многострадальную, нуждающуюся в реставрации)  - полотно 1913 года, участвовавшее в нашумевшей выставке авангардистов «Ослиный хвост». У нас в библиотеке даже есть каталог, где про эту работу сказано, что она участвовала в известной выставке, описанной во всех учебниках истории искусств того времени, как российских, так и зарубежных...

Александр Шевченко. Баба с ведрами. 1913

Александр Шевченко. Баба с ведрами. 1913

А здесь совсем другой Шевченко, посмотрите, это, конечно, немножко другой стиль, - то, что он делал в 30-40-е годы.

Целью Савицкого было показать художника во всей его прогрессии, как он развивался, - его кухню, его поиски. Иногда это были подготовительные работы, иногда - уже зрелые произведения.

В этом - и суть Нукусской коллекции. Когда мы говорим о феномене Нукусского музея, чем он привлекателен (помимо того, что здесь собрано большое количество шедевров), то это и метод показа, который применил Савицкий, когда формировал коллекцию. И вот здесь, конечно, частично, мы можем посмотреть того же Шевченко (его «Портрет жены» в стиле модерн начала века) - и совсем уже другие работы (пейзажи более позднего времени).

Александр Шевченко. Женщина с веером.  1931

Александр Шевченко. Женщина с веером. 1931

Александр Шевченко. Дагестанка в черном платке. 1931

Александр Шевченко. Дагестанка в черном платке. 1931

Александр Шевченко. Портрет жены

Александр Шевченко. Портрет жены

Александр Шевченко. Дагестанский пейзаж.  1933

Александр Шевченко. Дагестанский пейзаж. 1933

* * *

Рядом висят работы Константина Истомина (учителя Савицкого, который, кстати, был эвакуирован в Самарканд) и Николая Тарасова, здесь одна или две работы на выставке, а в Нукусской коллекции - почти тысяча работ.

Константин Истомин. Московский пейзаж. 1922

Константин Истомин. Московский пейзаж. 1922

Константин Истомин. Утро

Константин Истомин. Утро

Нина Кашина. В доме отдыха Абрамцево. 1936

Нина Кашина. В доме отдыха Абрамцево. 1936

Нина Кашина, это сестра Надежды Кашиной, мы о ней уже говорили, она жила в Москве и была участницей группы «13». Вы видите, какая у нее легкая манера живописи - в стиле Матисса, который оказал на нее очень сильное влияние.

Давайте подойдем к этим двум картинам. Здесь, конечно, центральное полотно, которое невозможно пропустить, - работа Роберта Фалька.

Фалька у нас в коллекции 13 работ и это очень солидная цифра для любого музея. Мы удостоились этой чести, потому что Фальк был учителем Савицкого. А его последняя жена, Ангелина Васильевна Щекин-Кротова, была очень близка с Савицким и помогала ему. Причем, когда они были в Самарканде, Ангелина Васильевна выхаживала Савицкого (Фальк и он лежали в больнице в одной палате). Т.е. Савицкий, конечно, при создании Нукусского музея задействовал все свои добрые отношения, и с учителями, с художниками и с их семьями. Это был определенный круг людей, поспособствовавших тому, что такое количество серьезных шедевров находится в Нукусском собрании.

Вот один из ранних двойных портретов... На этой выставке, по-моему, 5 работ Фалька, мы их увидим в других залах.

Роберт Фальк. Две молодые женщины (Двойной портрет)

Роберт Фальк. Две молодые женщины (Двойной портрет)

* * *

А пока я хочу сказать о менее известных авторах: это Ирина Штанге и Сергей Луппов. Но кстати, о них я хочу сказать особо, потому что это предмет гордости уже учеников Савицкого, которые после его смерти сами либо оплачивали долги учителя, либо шли по его стопам и приобретали работы для музея.

Сергей Луппов.  Свидание

Сергей Луппов. Свидание

Здесь, во-первых, прекрасно видна эпоха 20-30х годов. Сергей Луппов как художник показан здесь совсем в другом жанре, нежели то, что показывали российские музеи - у него там всякие индустриальные пейзажи, производственная тематика - то, что тогда разрешалось в музеях. А какого тонкого художника мы видим тут! Кстати, в Нукусе, в графическом отделе, мы тоже показываем его модели - он очень хорошо изображал женщин и часто ему моделью служила его супруга.

Эту работу 20-х годов, которая называется «Свидание», мы выпросили у дочери Сергея Луппова в ее квартирке-мастерской на Верхней Масловке. В Москве есть такой дом художников, он до сих пор существует, там в 30-е годы советским художникам выделяли мастерские, где они жили и творили. И там Савицкий подобрал очень много произведений для Нукусской коллекции, а оттуда забирал и вез на железнодорожный вокзал или в аэропорт. И этот маршрут был родным и для нас, когда не стало Игоря Витальевича.

Вот, кстати, в связи с этой картиной несколько слов о его последних сборах. Савицкий умер в 1984 году, а до этого он несколько месяцев находился на лечении в Москве, в клинике на Большой Пироговской, в центре гипербарической оксигенации. Там его лечили светила медицины, академики Перельман и Блохин, которые не могли никак установить диагноз (ну, вы знаете эту историю, он сжег свои лёгкие, когда кипятил в формалине археологическую бронзу) и уже нельзя было ничего сделать.

Но Игорь Витальевич был настолько силён духом, что даже в предсмертном состоянии больше переживал, во-первых, за долги музея и за то, что он понабрал много произведений, которые необходимо сохранить, поэтому нужно обязательно рассчитаться с владельцами.

А во-вторых, в нем не угасал «собирательский запой», как одна из чиновниц минкульта назвала то, что он делает. Савицкий ходил по мастерским, посещал вдов - и всё брал и брал произведения в долг под расписку. И в числе этих его последних походов был визит к Ирине Штанге, автору вот этой замечательной картины «Дождь».

Ирина Штанге. Дождь. 1930

Ирина Штанге. Дождь. 1930

Шедевр? - да! Он открыл эту художницу, но она до сих пор неизвестна российским искусствоведам. Я только знаю одного частного коллекционера, очень крупного, у которого есть ее работы. И больше о ней не известно ничего. По-моему, даже публикаций нет нормальных, и никто в России о ней не знает. Так что эта скромная женщина так же, как и многие художники-изгои того времени, оказавшись за чертой официальный художественной жизни, творила для себя, сидела дома и никто о ней не знал. Как к ней попал Савицкий, я уже сейчас не помню, но у неё он взял 36 работ в долг под расписку.

Когда Савицкого не стало, мы в течение недели с двумя сотрудниками по всей Москве ездили и собирали то, что он отобрал для музея: картины, графические работы, иконы, предметы мебели, антиквариат, какие-то саксонские вазы - он не мог пройти мимо интересного предмета. В результате мы набрали два пятитонных контейнера!

И это всё собрал умирающий человек, выпущенный из больницы подлечиться в санатории, т.к. все думали, что уже всё, вот-вот кончится его жизненный путь. Он трижды попадал в больницу, и когда его туда клали опять, в перерывах между лечением он умудрялся ещё что-то найти и отобрать для музея. Я всегда это вспоминаю, когда вижу эту картину, которую мы уже оплатили после его смерти. Но она моментально попала на стену музея и даже поучаствовала в нескольких зарубежных выставках. Сама художница была чрезвычайно счастлива тем, что эта картина попала на выставку «Искусство и революция» в Токио, что она дожила до того, что её картину не то что в СССР, но даже за рубежом показали, и это, конечно, благодаря Савицкому. Это была первая выставка в Японии, где мы участвовали с этой картиной... А вот эту картину мы уже приобретали сами, и Минкульт СССР пошел нам навстречу - это была уже эпоха признания искусства 20-х -30-х годов. Тогда был такой прогрессивный министр культуры Николай Губенко (хорошо известный старшему поколению, по крайней мере), который дал нам много денег (360 000 советских рублей) на погашение долгов Савицкого. Мы тогда избавились от многих долгов и приобрели еще много чего интересного.

Вот такая история у этих произведений. Но это несомненные шедевры, они всем посетителям нравятся, вызывают интерес. О художественных достоинствах я уже не говорю, вы все прекрасно их видите. 

* * *

Так, пойдём дальше: вот художник Михаил Соколов, тоже очень интересное имя. Всего две картины, два натюрморта поздних 40-х годов. И у него очень трагическая судьба, и он тоже прошёл путь разных экспериментов. Работал в стиле конструктивизма в 19-20е годы. Был большим поклонником французской живописи, вообще культуры Франции, у него очень много работ на тему французской истории и культуры. В графическом отделе вы увидите серию его работ, тоже выполненных в стиле французского искусства.

Очень интересны его натюрморты - вот серый цвет в картине «Натюрморт с селедкой». Посмотрите, как он работает: вроде бы одна гамма, но какие тонкие переходы он ощущает! Что интересно, он бедствовал, отсидел в Тайге (есть такое местечко в Сибири, куда ссылали политзаключенных) и там он создал удивительные миниатюрные рисунки (они у нас в музее экспонируются в отдельной витрине). Заключенные там писали на кусочках бумаги, в которую обычно заворачивали продукты (сахар, хлеб) и Михаил Соколов на этой серой бумаге писал углем, иногда зубным порошком, всем, что попадалось под руку.

Михаил Соколов. Натюрморт с селёдкой

Михаил Соколов. Натюрморт с селёдкой

Соколов создавал пейзажи сибирской природы в стиле французских импрессионистов и это - действительно шедевры, которые он посылал в конвертах своей возлюбленной. Рисунки она сохранила. Они очень часто публикуются не только в художественных, но и в массовых изданиях.

Соколов бедствовал, конечно, поскольку был человеком принципиальным, а это означало, что жизнь для него всегда была трудной и напряженной. Естественно, он не имел средств, как и многие талантливые художники. Поэтому он ходил в комиссионный магазин на Арбате и покупал картины старых художников, которые тогда не очень-то ценились, и поверх чужих картин писал свои собственные. Как мы это обнаружили? У нас выставлялась экспозиция, где был один его пейзаж, у которого стала осыпаться краска. Наши реставраторы, заподозрив неладное, стали говорить, что это картина написана поверх другой. А в Нукусе с нашими музейными реставраторами как раз в это время работала группа болгарских реставраторов и они сказали: «Тут мудрить не надо, и никакого особого оборудования не потребуется, идёмте в больницу и на обычном рентгене сфотографируем эту работу». Действительно, простой рентген показал, что под этим пейзажем был портрет, причём были видны все детали: тиара и все атрибуты костюма какого-то сановного лица. Мы позвонили в Москву, стали консультироваться: «что делать? как разделять? делаете ли вы такие вещи?» А они в ответ: «Какой художник? Соколов? - да у него все работы такие!». Представьте, каким двойным богатством мы обладаем! Возможно, что если не под каждой, то под каждой второй работой Соколова этого времени есть ещё дополнительный, второй план.

Роберт Фальк. На фоне сюзане. 1943

Роберт Фальк. На фоне сюзане. 1943

Вот еще две работы Роберта Фалька, и обе - самаркандского периода. Мы уже о Фальке сегодня говорили, но я ещё раз напомню, что Фальк не только учитель Надежды Кашиной, нашего Игоря Витальевича Савицкого, но и многих художников, представленных здесь. И кроме того, он связан с Узбекистаном, потому что Суриковский институт, где он преподавал, находился в эвакуации в Самарканде. И в Самарканде Фальк создал очень интересные работы. У нас в коллекции, по-моему, 3 его работы, две из них - в этом зале.

Они, конечно, очень интересны и вы можете сделать анализ, как по-разному художники писали Восток. Кто-то видит яркие краски, кто-то видит, наоборот, какую-то деликатность и мягкость. Фальк здесь как раз в приглушенных, мягких тонах показал изображаемый персонаж - вот эту молодую узбечку на фоне сюзане. Такая тема для европейцев - везде, где только они видят элементы национальной культуры - очень привлекательна. Поэтому эта картина экспонировалась на многих зарубежных выставках, в музеях во Франции, в Австралии, в Москве. И много раз публиковалась.

Надо сказать, что у этой картины очень интересная, даже смешная история, о которой нам рассказывали многие московские искусствоведы и свидетели этой сцены. Портрет этой женщины писали одновременно Фальк и Савицкий. И когда сеансы закончились, то Фальк спросил у этой женщины, какой портрет ей больше нравится. Она посмотрела и сказала, что ей больше нравится работа Фалька, потому что здесь она такая красивая, какой она хотела бы быть, а показав на работу Савицкого, добавила: «У него я такая, как будто семечками на базаре торгую». Савицкий очень обиделся и уничтожил свою работу. Вот как себя ведут художники иногда!

Вы уже слышали, что и Кашина уничтожила, и Курзин уничтожил свои ранние работы, к сожалению, - потомкам было бы интересно сейчас сравнить. Но такие вот вещи очень часто случаются в художественной среде.

Роберт Фальк. На площади в  Самарканде. 1943

Роберт Фальк. На площади в Самарканде. 1943

Тема Востока... Хотя я не скажу, что мы перешли уже к московским художникам, но у нас в экспозиции даже там, где мы экспонируем московский авангард, где только есть тема Востока, мы всегда её показываем в нашей коллекцией. Потому что ориентализм сейчас тоже в моде и имеет самое прямое отношение к Нукусской коллекции. Савицкого называли «первым серьезным патроном ориенталистской школы Узбекистана», поскольку он, наверно, первым собрал вот так цельно и разнообразно подобную коллекцию. И как раз речь пойдет о некоторых картинах, которые мы видим. Здесь ещё одна работа Фалька с архитектурным пейзажем - это Самарканд.

* * *

Есть и такие интересные работы - вот, например, «Натюрморт с розовым чайником» Александра Куприна.

Александр Куприн. Натюрморт с розовым чайником. 1921

Александр Куприн. Натюрморт с розовым чайником. 1921

и картины Николая Тарасова.

Николай Тарасов. Портрет Горчилиной с куклой

Николай Тарасов. Портрет Горчилиной с куклой

Николай Тарасов. Девушки в парке

Николай Тарасов. Девушки в парке

* * *

Но мы немного поговорим о вот этих двух картинах: «Овернские крестьяне» и «Материнство». Климент Редько в СССР был неизвестен для многих любителей искусства, хотя он получил признание в Европе и участвовал в разных выставках. В парижских салонах: Осеннем Салоне, Оранжери, в Салоне Независимых (Пале-Ройяль, Биллиэт, Гранджуан, Кастель, Винион) показывали его работы. Его судьба сложилась непросто. Родился в польском городке Хелм, потом жил какое-то время в Киеве, занимался иконописью. Там его заприметил Луначарский, который был представителем Российской Федерации на Украине. А, как известно, Луначарский был большим патроном деятелей культуры. Кстати, Соломон Никритин с Климентом Редько были большими друзьями и параллельно работали в 20-е годы. Они поехали в Москву на учебу, а оттуда в 1927 году Луначарский посылает Климента Редько в Париж на стажировку. И Редько проводит 9 лет во Франции, активно участвуя в художественный жизни.

О нем пишут монографии французские искусствоведы, его произведения открыто покупали во многие коллекции. Когда он вернулся в Москву в 1937 году (дата вам уже говорит, что это означало для человека который 9 лет жил за рубежом), но, слава богу, его не посадили. Но и не признавали, не выставляли.

Климент Редько. Овернские крестьяне

Климент Редько. Овернские крестьяне

Он преподавал рисование обычным любителям в Тимирязевской сельхозакадемии, писал заказные работы, портреты Сталина, папанинцев, героев труда, чтобы заработать на кусок хлеба. Его исключили из МОСХА (Московской организации союза художников) за космополитизм. Так что не было никакого признания. И кстати, он тоже побывал в Узбекистане - на какой-то из гонораров он решил съездить в Бухару и Самарканд. Мы видим, насколько Восток притягателен для всех художников - и кто-то вместо Италии едет сюда и остается на всю жизнь. Редько тоже приехал сюда, чтобы познать экзотику Востока, здесь им были созданы произведения, посвященные бухарским и самаркандским архитектурным ансамблям. Они, кстати, есть у нас в музее, но мало экспонировались и публиковались.

Климент Редько умирает в Москве в ситуации полного игнорирования. И когда Савицкий появляется у вдовы этого художника, у Татьяны Федоровны Редько, которая была пропагандистом творчества мужа, то она с большой охотой отдает ему на приобретенье часть работ, что хранились у нее дома. Надо сказать, что на тот момент за деятельностью Савицкого уже начинают пристально наблюдать другие музеи, и по его пятам начинают ходить. Тогда же Алма-атинский музей Кастеева и другие музеи тоже приобретают работы Редько. Но, опять же с гордостью скажу, что основным держателем работ Климента Редько на постсоветском пространстве является Нукусский музей.

Климент Редько. Материнство.  1928

Климент Редько.        Материнство. 1928

Когда в 1991 году в Русском музее состоялась большая персональная выставка Редько, половина работ была взята из нашего музея; издан хороший каталог, в котором были представлены работы разных периодов. А в Нукусе очень много работ как раз французского периода, и две из них представлены здесь. Его знаменитую картину «Мария-Луиза. У моря» многие знают, она и в интернете есть, и экспонируется в постоянной экспозиции, т.к. это шедевры нашей коллекции. Говоря о Редько или об истории формирования Нукусской коллекции, нужно сказать, что когда мы остались в 1984 году без Игоря Витальевича, но с огромными долгами, то встал вопрос о возвращении многих произведений владельцам, которые стали на нас давить. Ну представьте, одно дело, когда был Савицкий, непререкаемый авторитет. Другое дело, когда вдруг Савицкий умирает, и вместо него - какая-то молодая дамочка, - неизвестно, как она себя поведет. И владельцы начинают обращаться в суды с атакой на музей. Появляются новые наследники, и это уже не бедные вдовы, а племянники, внуки, мыслящие совсем другими категориями. И вот в это время мы, добывая хоть какие-то деньги, определяя приоритеты в погашении долгов, иногда получали божественный дар от таких людей, как Татьяна Фёдоровна Редько. Она очень нам сопереживала, когда не стало Савицкого, и в знак благодарности памяти первого директора музея, который официально признал творчество ее мужа, написала нам, что просит приехать и принять в дар оставшиеся в ее квартирке работы Климента Редько. Мы, конечно, немедленно вылетели (тогда, при Союзе это было не так дорого), но ситуация была трудная и для нас. Вы сами представьте, в московской однокомнатной квартире на Тимирязевской доживает свой век очень скромная женщина, школьная учительница. И вокруг висят эти картины, они даже без рам, холсты - самое дорогое, что осталось у человека. И мы трясущимися руками снимаем эти холсты, понимая, что она остается в пустой квартире. Но в то же время мы - ученики Савицкого, ну как же мы упустим такую возможность, вот такие дары!? Противоречивые чувства владели нами... Я вам просто говорю, как это всё было. Или около 2000 работ Ставровского нам отдает не менее бедствующая вдова Елена Сабанеева, - и тоже в знак того, что именно Савицкий признал Ставровского тогда, когда его никто не признавал, и когда художник писал открытки с русскими церквями, чтобы заработать на кусок хлеба. Такие факты тоже имели место в истории комплектования нашего музея, они, конечно, нам дороги и я всегда об этом помню.

* * *

Теперь вот две картины, два портрета на красном фоне. Они даже вот такими цветовыми пятнами помещены так, что привлекают ваше внимание. Оба портрета интересны, об их художественных достоинствах вы сами можете судить, я больше скажу о художниках. Первый портет выполнен художником Соломоном Никритиным, который, опять же как художник больше известен на Западе, чем у себя на родине. Сейчас, конечно, о нем много говорят российские искусствоведы и активно экспонируют то, что осталось от его творчества. Потому что его раннее творчество пропало безвозвратно. Так же, как и многих других художников, его критиковали, обвиняли во всяких экспериментах. А он действительно много экспериментировал и был теоретиком изобразительного искусства, преподавал и при этом занимался проблемами цвета в живописи. Вот один из экспериментов - красное на красном. То, как он показал преломление цветов и переходы нюансов одного и того же цвета- это как раз продолжение его теоретических работ о роли цвета в живописи.

Соломон Никритин. Портрет девушки в красном. 1935

Соломон Никритин. Портрет девушки в красном. 1935

Он работал в Политехническом музее, в театре. Было такое направление «проекционизм», и Никритин обосновал это течение в искусстве. Существует много графических работ в стиле проекционизма в Нукусской коллекции, в том числе его «Автопортрет» и здесь мы можем видеть один из его экспериментов.

Но ему досталось много критики за его картину «Старое и новое», которая висит в Нукусском музее и очень известна в истории мирового искусства. О ней писали американские искусствоведы, к которым как-то попал протокол заседаний Союза художников, где эту работу критиковали. И мы получили протокол заседания в те времена, когда не имели даже понятия, за что эти художники конкретно страдали. А там целое заседание было посвящено критике той картины, которая висит сейчас в постоянной экспозиции и которую у нас просил Музей Гуггенхайма в Нью-Йорке на выставку «Великая утопия», знаменитую выставку 1991 года, о которой очень много говорили. Она потом путешествовала по европейским музеям. И тогда к нам, еще через Минкульт СССР, поступил запрос передать эту картину на выставку. Но поскольку это был период развала СССР, мы побоялись даже через Минкульт СССР эту картину отправить. Мы упустили шанс, но, думаю, сохранили картину для музея и для Узбекистана. А самое интересное, что об этой картине пишут, включают в каталоги Никритина репродукции этой картины. Однажды в Третьяковской галерее я увидела выставку Никритина, этюд к нашей картине и огромную табличку «Картина находится в Нукусском музее».

* * *

А вторая картина — «Мужской портрет» («Портрет молодого человека»), автор Владимир Комаровский. До недавнего времени хранитель этой картины, Нукусский музей, практически ничего не знал об авторе, кроме того, что он был репрессирован и расстрелян в 1937 году на Бутовском полигоне под Москвой. Буквально несколько лет назад мы стали узнавать факты его биографии и открылась страшная, но типичная для того времени история.

Владимир Комаровский. Мужской портрет

Владимир Комаровский. Мужской портрет

Комаровский Владимир Александрович, граф, кровно связанный со многими родовитыми семьями России. Его кузен Олсуфьев сыграл большую роль в его судьбе, в творческой судьбе. Он возил Комаровского в Италию, Францию, где художник изучал живопись старых мастеров, итальянское искусство. Он учился в знаменитых студиях Парижа, где не только российские художники, но люди со всего света получали свое образование. Кстати, вначале Владимир Александрович учился на юриста, бросил это занятие, а потом увлекся живописью, причем иконописью. В те годы, в начале ХХ века, был какой-то бум иконописи. И Комаровский увлекся - и теорию изучал иконописи и сам стал писать иконы.

Когда он вернулся в Россию, одно время работал в Русском музее, где отделами заведовали графы и князья, то же самое было в Эрмитаже. Мы это сейчас с удивлением говорим, но тогда было нормой, традицией: люди из благородных семей работали рядовыми сотрудниками в музее, - можете себе представить, на каком высоком уровне было музейное дело! Эти люди были зачинателями музейного дела в России и следующее поколение музейщиков перенимало эстафету уже у них.

Комаровский потом ушел из музея, вплотную начинает заниматься иконописью. Участвует в оформлении храмов, церквей не только в Петербурге и Москве, но и в провинциальных городах. А когда случилась революция и у него начались проблемы, он на два года уезжает в Грузию со своей семьей, где в Мцхета оформляет русский Ольгинский монастырь. Я об этом узнала совершенно случайно, после того как посетила и увидела какие-то работы, сердце во мне ёкнуло. Оказалось, что следы Комаровскоо в Грузии тоже есть.

Но помимо церковной, он занимался и светской живописью, и оформлением зданий. Например, оформил плафон ресторана Казанского вокзала в Москве, Актовый зал Московского университета на Моховой и другие дома. Семья у него была большая, пятеро детей, и были трудности. Его стали преследовать как монархиста, как церковника. Первый арест был, кажется, в 1921 году. Они вместе с дедушкой Михалковых, знаменитых наших деятелей кино и отцом автора российского гимна, были арестованы. Я это к тому, какой интересный круг общения был у художников. Последний, пятый, арест закончился расстрелом. Вот такая трагическая судьба.

На обороте этого портрета изображена семья художника в стиле иконописи. Это тоже знаменитая работа, она часто издавалась, и хотя это светский портрет, он выполнен в стиле иконописи. Это вот тоже прием, манера этого художника, которая была использована в «Портрете молодого человека».

Можно посмотреть, что там изображено на обороте картины?

Я могу это сделать только с разрешения директора галереи. И когда мы увидим обратную сторону, если увидим, то вы согласитесь со мной, что это автопортрет, хотя он называется «Портрет молодого человека»... Сейчас нам покажут...

Владимир Комаровский. Мужской портрет. Обратная сторона

Вот это «святое семейство». Известно его трепетное отношение к семье. Есть воспоминание, даже сцена ареста, когда он прощается с женой, это был четвертый арест, она лежит парализованная, даже не может махнуть ему рукой, его уводят и он выживает в заключении, думая о своей семье. Он настолько любил свою семью, что именно как святое семейство изобразил свою семью, своих детей. И занимался любым трудом ради них.

Когда его арестовали и обвинили в монархизме, пришла целая делегация крестьян, которых он учил рисованию в деревне, где он временно проживал, и они ходатайствовали перед НКВД, чтобы его освободили, что он хороший человек. Но художник был настолько убежден в своих принципах, что сам себе навредил, не отказавшись от своих монархических убеждений. Считал монархию наилучшей формой правления, стоял на своем и его все-таки отправили в заключение. Участь этого художника была тяжелой.

* * *

А вот посмотрите - целая подборка великолепного Алексея Моргунова.

Алексей Моргунов. Мясная лавка. 1911

Алексей Моргунов. Мясная лавка. 1911

Алексей Моргунов. Николо-Угреши. 1913

Алексей Моргунов. Николо-Угреши. 1913

Алексей Моргунов. Зрители. 1929

Алексей Моргунов. Зрители/ 1929

Алексей Моргунов. Химкомбинат Кемерово

Алексей Моргунов. Химкомбинат Кемерово

* * *

Теперь у нас художник Алексей Рыбников - тоже открытие Савицкого.

Алексей Рыбников. Апокалипсис. 1918

Алексей Рыбников. Апокалипсис. 1918

Вот этот «Апокалипсис» 1918 года, «Натюрморт» и «Северное сияние» - это опять же стили, которые были очень популярны в начале ХХ века - неопримитивизм, лучизм. Рыбников работает в содружестве с знаменитыми Натальей Гончаровой и Михаилом Ларионовым. Он тоже придерживался принципов этого искусства. Но опять же немного о его судьбе. Сам Рыбников как художник до сих пор неизвестен широким массам в России. Художник долгие годы работал в Третьяковской галерее, был более 20 лет заведующим отделом реставрации. Все мы знаем «Боярыню Морозову» или картину «Иван Грозный убивает своего сына» - реставрацией этих полотен занимался Рыбников. Кстати, он же участвовал в проекте нашего Большого Академического театра имени Алишера Навои, вместе с Щусевым. Никто об этом не знает обычно, или, может, кто-то из вас знает? Я об этом с большим удивлением узнала. То есть, это еще одна ниточка к Узбекистану, он тоже связан с нашей страной, хотя здесь особо не присутствовал и в его живописи нет следов его пребывания в Узбекистане. А широким любительским и экспертным кругам неизвестно о нем до сих пор. Когда мы делали выставку в Русском музее в 1991 году, нас сотрудники Русского музея спрашивали: «А что это за художник?» и на обложку каталога поместили вот этот «Апокалипсис» 1918 года. То есть это тоже один из шедевров нашей коллекции, а художник неизвестен. И, конечно, Савицкому принадлежит опять пальма первенства в открытии имени Рыбникова как художника.

Алексей Рыбников. Натюрморт

Алексей Рыбников. Натюрморт

Алексей Рыбников. Северное сияние. 1917

Алексей Рыбников. Северное сияние. 1917

* * *

Ну, а теперь - интригующая и загадочная, знаменитая картина «Бык» Василия Лысенко... Я уже затрудняюсь говорить после того, что сказано о художнике, о картине, даже в рамках этой выставки в Ташкенте. И целые дискуссии и заседания, за которыми не успеваешь следить, и столько информации необоснованной. Мы, конечно, не претендуем на истину в последней инстанции. Поэтому я рассказываю то, что есть, и об этом художнике, и об этой картине.

Начнем с того как сложился бренд Нукусского музея с помощью этого полотна. Это - результат зрительского выбора, никакой роли сотрудников музея в этом процессе нет. Получилось так, что мы эту картину всегда экспонировали, она находилась в постоянной экспозиции. И у нас были проблемы, когда официальные искусствоведы приезжали из Ташкента и говорили, что эта картина антисоветская и ее надо убрать. О художнике мы знали очень мало, и то со слов старших товарищей, которые общались с Савицким. Савицкий приобрел картины Лысенко в 1974 году и сразу отдал их на реставрацию. Мы знали, что художник жил и работал в Узбекистане, что он был осужден за антисоветскую деятельность и, когда его выпустили из заключения, он, парализованный, больной и сломленный, умер на руках сестры где-то в Поволжье.

Василий Лысенко. Бык

Василий Лысенко. Бык

Вот информация, которую мы имели, когда издавали свои первые публикации. Например, была книга «Авангард, остановленный на бегу», изданная в 1989 году в Ленинграде издательством «Аврора». Это была первая постперестроечная публикация. У нас о музее был всего один-единственный альбом 1975 года, с красной суперобложкой. Там ещё этой картины не было, - впервые публикация была в этом альбоме, в области искусства в СССР альбом был бестселлером. За этой книгой охотились, ее продавали на всяких блошиных рынках за безумные деньги.

Кстати, американский фильм, снятый о нашем музее («The Desert of Forbidden Art»), - тоже стал возможен благодаря этой книге, которую они увидели в Одессе на блошином рынке. И позвонили мне как-то вечером и спросили: «Правда ли, что у вас такая коллекция?». Вот так и завязались наши контакты, они приехали в Нукус и в течение семи лет снимали фильм, который взял множество международных призов и увеличил поток туристов к нам в Нукусский музей.

Картина «Бык» была помещена на обложке этого издания, потом в 1991 году состоялась наша выставка в Русском музее. И на пригласительных билетах, на всяких постерах, баннерах, висевших на Невском проспекте, на таких больших растяжках. Была передача Невзорова «600 секунд», очень популярная тогда, старшее поколение знает, как мы все буквально прилипали к экранам, где Невзоров вещал о Савицком, который - вот такой эксцентрик!- собрал коллекцию черт-те где, и всё прочее в его язвительной манере. Потом, уже в годы Независимости, мы показываем эту картину во Франции, была такая выставка под патронажем двух президентов, Франции и Узбекистана. До выставки французские газеты писали о феномене Нукусского музея, и везде фигурировал этот «Бык». Пошла активная раскрутка коллекции, стали приезжать художники, открылась дорога в Нукус, к нам прилетали чартерные рейсы и садились в Нукусском аэропорту, который не был тогда международным аэропортом. Огромные делегации садились в Нукусе, приходили смотреть нашу коллекцию. Ну, в общем пошёл ажиотажный интерес. Безусловно, «Бык» был чем-то интересен, его публиковали на обложках всех изданий и путеводителей нашего музея, на открытках. Также и сувенирная продукция пошла, - как маркетинг делается в музеях, молодежь знает: кружки, футболки и прочее. Лысенко, наверно, даже не мечтал о такой популярности. Что, конечно, и горько - настолько типична для талантливых художников всего мира, а не только нашей страны, эта ситуация неведения о том, что на самом деле произошло с художником. Она длилась очень долго, до той поры, пока уже некоторые коллекционеры не стали утверждать, что у них тоже имеются картины Лысенко, и что это вот тот самый, которого нашел Савицкий, и это всё вот работы этого художника. И мы стали ездить смотреть их.

Дело кончилось тем, что мы, наконец стали разбираться с этим художником. Началось с путаницы в именах: где-то он Владимир, где-то - Евгений, где-то - Василий. Это действительно были ошибки с подачи некоторых искусствоведов, которые давали нам такие сведения. Не буду называть имен, но мы получили такие данные из Ташкента, здесь нам писали биографию этого художника. Так было несколько лет, пока, наконец, мы не получили разрешение самим работать с архивом художника Лысенко. Тогда все стало на свои места.

Мы узнали, что его зовут Василий Александрович Лысенко. Мы исправили дату его рождения, потому что и она тоже была неверно указана в наших данных. Мы узнали, что художник прибыл в Узбекистан как член семьи переселенцев из Украины в 20-е годы, что жил в районе Винзавода, что семья Лысенко была небогатой и Василий работал проводником на Ташкентской железной дороге. А потом, в 1924 году со своим другом художником Кравченко поступил в Ленинграде в Институт художественной культуры, которым руководил знаменитый Казимир Малевич. И там он оказывается в контакте с нашим Александром Николаевым (Усто-Мумином), не менее легендарным художником Узбекистана, и с Валентиной Марковой, Верой Ермолаевой. Лысенко участвует в дискуссии квартирных показов художника Павла Филонова, другого знаменитого художника-авангардиста, зачинателя направления «мастера аналитического искусства»... Это всё - звёздные имена русского авангарда, люди, которые влияли на нашего Василия Лысенко. Пять лет он проводит в Ленинграде под влиянием этой высокохудожественной среды. Но в 1929 году, как раз в разгар репрессий, когда все инакомыслящие попадали в разряд врагов народа. Институт художественной культуры закрыли, Малевича арестовали как немецкого шпиона.

Мы не знаем, по какой причине Лысенко, не доучившись, возвращается в Узбекистан, где у него бывают кратковременные поездки в экспедиции, в горы, в Хорезмский оазис. И случайная работа: то он работает в колледже, то в Музее Революции, то оформляет театральные декорации. Постоянного заработка нет. Но что очень ценно для понимания его художественной концепции - он слушал лекции Курзина о конструктивизме в Кафановском дворце Железнодорожников (старшее поколение знает, что там была очень серьёзная творческая среда). Когда произошёл раскол в Кафановском кружке, Лысенко уходит за Волковым в Шейхантаурскую мастерскую, где какое-то время они работают вместе. Таким был круг общения Василия Лысенко. В 1932 году усиливается идеологическое давление. Мы нашли одну статью в «Правде Востока» того времени, где Лысенко критикуют за его «Голубые симфонии» (вот у нас тут они выставлены в музее), его обвиняют в творчестве, далеком от социалистического реализма, в том, что художник не видит происходящих перемен. Это были сигналы для художника, но выводы он не сделал. В 1935 году его арестовали, в 1936 осудили за антисоветскую контрреволюционную деятельность. Лысенко бежал, жил в своей деревне Сосновка Брянской области, у себя на родине, под чужим именем и занимался малярным делом. Но его обнаружили, вернули в Узбекистан, где он досидел свой срок. В 1954 году его освободили и реабилитировали, но выслали в Липецк, после чего следы его теряются.

Почему я так подробно вам рассказываю? Сейчас появилось очень много каких-то параллельных сведений, а я вам говорю так, как это описано в его автобиографи и в материалах дела, которые мы наконец получили. Сведений о его других работах мы не имеем. Один из документов - последний документ, написанный рукой Лысенко. Это ходатайство о пенсии 1966 года, которое он присылает в собес города Ташкента с просьбой из Саратовской области. Что подтверждает факт, что он умер где-то в Поволжье. Лысенко  описывает подробно, как его по недоразумению осудили, что ревнивая жена донесла на своего мужа... (Видите, какие вещи вскрываются, не могу гарантировать, что это действительно так происходило, но это его слова). Он просит начислить пенсию,  пишет, что он всю жизнь работал маляром, а далее такая фраза: «но когда-то я увлекался живописью». Вот эта фраза уже говорит о многом. О том, что, видимо, он бросил живопись, что его настолько «воспитали» наши исправительные учреждения, что он бросил заниматься искусством. Так что все домыслы о том, что где-то есть его 300 работ... Возможно, речь о другом художнике, возможно, отсюда и вся эта путаница с параллельными биографиями, связанная с другими именами, с его однофамильцами, но не с нашим Василием Лысенко, чью биография мы узнали более подробно сравнительно недавно. В музее более 10 его работ, в том числе 3 автопортрета. Если вы видели автопортрет, который выставляется в экспозиции, то он тоже очень оригинальный и сделан в авангардной манере. Три композиции выставляются, одна его работа нуждается в реставрации, одна была сравнительно недавно отреставрирована нашей Альвиной Андреевной Шпады, которая 9 лет восстанавливала его живопись тоненькой кистью акварельной краской. И это действительно шедевр реставрационного искусства, то, что сделала она, вернув к жизни работы Лысенко. А все его картины поступили в музей в совершенно осыпавшемся состоянии. Когда Савицкий принес их в музей, они были свернуты, несколько раз сложены и имели изломы и осыпи. И московские реставраторы, которые восстанавливали этого «Быка», приложили немало усилий, чтобы мы с вами сегодня восторгались и размышляли о творчестве этого загадочного художника.

Ну, а теперь интерпретация, самый сложный момент. Зная немного о его художественных пристрастиях, надо добавить то, что Лысенко одно время (это он сам пишет в своей автобиографии) «был подвержен влиянию мистических учений». Это, кстати, Малевичу тоже спасибо, Казимиру Севериновичу! И Александр Николаев, наш Усто-Мумин, они тоже увлекались мистическими учениями. Здесь, в «Быке», может быть не так ощутимо, а в его других композициях это увлечение очень сильно ощущается. Конечно, оно наложило какой-то след на то, что он изобразил, на посыл этой картины. Мы обычно предлагаем нашим посетителям не совсем однозначную трактовку, ведь интерпретации могут быть разными, здесь именно вам, людям, пришедшим на выставку, карты в руки. Давайте приходите, смотрите, думайте, - для того художниками и создаются произведения. Ведь ценность произведения не в том, что все должно быть, как в жизни, как у нас иногда любили реалистическую живопись, а в том, что мы должны понимать, о чем это произведение.

Официальная интерпретация музея тоже навеяна официальными искусствоведами и нашими старшими товарищами. Данная картина метафорична, безусловно, - очевиден конфликт режима и творца. Очень много говорится вот об этих вот чёрных провалах глаз, говорится о дулах пистолетов, которые направлены на вас, на нас. И зрители всегда экспериментируют - в Нукусе в первом зале она висела там, где обзор круговой - и из каждой точки эти глаза за вами следят. Сейчас она не очень удачно и здесь висит, и в новом здании Нукусского музея, куда ее поместили. Ей нужен специальный обзор, здесь вы тоже, к сожалению, не увидите этого. Нужно расстояние, тогда этот эффект действительно наблюдается. Но не Лысенко изобретатель этого эффекта, вы знаете, он у многих художников есть, есть и у Лысенко. Но то, что это - конфликт с властью, похоже на правду, то, что это флажки - Савицкий сам говорил, когда мы пытались расшифровать смысл этой картины и ему звонили. К сожалению, теперь у Игоря Витальевича уже не спросишь, а при жизни он многого нам не говорил... Я неоднократно повторяю, что он умер в 1984 году, еще до перестройки. И не мог нам говорить многого - ни о своей биографии, ни о биографии художников, да и о смысле многих картин. Мы сейчас о «Капитале» Курзина будем говорить и вы лучше поймете, что я имею в виду. Так же трудно и нам молодёжи сейчас всё это рассказывать, - не понимают люди, за что художников преследовали, ну, что плохого в таких пустяках?! Старшее поколение понять может, что за любой пустяк художник мог пострадать. В результате пострадали мы все вместе. Так что от Игоря Витальевича мы не узнали, как он понимал эту картину.

Вот так, путём складывания пазлов, мы пытались реконструировать информацию о ней. Реставраторы, получившие картину от Савицкого, нам тоже много не сказали: «Ну что Игорь Витальевич нам сказал - прибежал, как обычно, мы его спросили: «Что за художник?» - «Вот такой художник!»- «А что за картина, что за бык?» - «Антифашистская картина». О термине антифашизм тоже столько дискуссий было! Сейчас я вам объясню, что произошло. «Антифашистская картина» - было в картотеке музея, вот рядом стоит Музаффара, наша молодая сотрудница, она не даст соврать, название этой картины при Савицком было «Фашизм наступает». Она у нас так и числилась в документации музея. А «Бык» - уже более позднее название. Мы думаем, это работа 1929 года, вроде бы фашизмом еще не очень пахнет, он только нарождается. Даже все эти мюнхенские кружки возникли уже с начала 30-х. Ощущается какая-то натяжка. Начинаем копать документы, подняли всю переписку с Галиной Александровной Лысенко, сестрой художника. Она нам не добавила ничего, кроме лишнего подтверждения, что он не Евгений, а Василий, когда она получала деньги и увидела эту ошибку. Затем смотрим относительно Лысенко всю музейную документацию (акты выдачи, письмо Худайбергенову, министру культуры Каракалпакии, где Савицкий просит выделить деньги на реставрацию картины, и кстати, реставрация стоила дороже картины в два или три раза). И в этом письме, наряду с картинами Курзина, Марковой идут просто названия «Автопортрет», «Старое и новое» и т.д. и вдруг - «антифашистские картины» Лысенко. Да что такое?! Почему Савицкий всё время выделяет слово «антифашистский»? Потом ещё какой-то документ, опять он пишет «антифашистские картины». И начинаешь размышлять, почему Савицкий в официальных письмах вдруг характеризует так творчество этого художника. -Да потому, что друг Василия Лысенко, Федор Кравченко, увлекался идеей превосходства рас и идеями национал-социализма, тем, что мы сейчас называем фашизмом. Они как бы связывали вот эти идеи национал-социализма с разными христианскими течениями в Риме, когда свастика имела отношение к катакомбам и совсем не к тому, что позже мы стали ассоциировать с фашизмом. И это влияние не было идеологическим, а скорее художественным. Но оно, конечно, сыграло против Лысенко. (Ну, с недостатком образованных людей у нас всегда проблема была, особенно в карательных органах). Возможно, Савицкий об этом знал и отсюда его педалирование антифашистской темы. Поэтому наш ответ тем, кто над нами смеётся: «кто этот антифашизм придумал?» - «Игорь Витальевич Савицкий», - думаю, отвечаем с уверенностью, - «чтобы защитить этого художника и защитить эту картину». Что он, кстати, делал бесчисленное количество раз. Те, кто был на моих лекциях и кто меня слушал, знают, что я приводила в пример Михаила Шемякина, который сейчас в моде и никто в наши дни не стесняется имя его произносить. А когда-то он был диссидентом, был выслан из страны. И в нашей коллекции, чтобы защитить этого художника, опять-таки Савицкий обозначал его неизвестным художником (Н.Х.). И таких примеров очень много в нашей коллекции. Возможно, это приём, придуманный самим Игорем Витальевичем. А ему надо было быть очень изобретательным, чтобы эту коллекцию в те годы сохранить, да ещё и оплачивать эти произведения.

Так что мы его ученики тоже, в какой-то мере. Нам тоже приходилось долгие годы манипулировать и мимикрировать, чтобы эту коллекцию не только сохранить, но и приумножить...

Вопрос. Можно спросить, я здесь видела картину Кашиной, она как сюда попала?

Какую? - их две - Нина, Надежда? Ну вот та, чья графика есть в Ташкентском музее искусств, наверное, это Надежда - я рассказывала: из Москвы в 1928 году вместо поездки в Италию она приехала в Узбекистан. Их не ссылали. Некоторые думают, что они сосланные, но это были все добровольно прибывшие.

Вопрос посетителя: Папа вспоминает, что у них в 20-х годах художник, своеобразный такой художник, преподавал у них в школе, а мой папа неплохо рисовал. Кто бы это мог быть?

Вы знаете, они же все преподавали тогда, например, Курзин преподавал.

Посетитель: Нет, кто-то постарше.

...и Волков преподавал.

Посетитель: И я тоже склоняюсь к Волкову.

Давайте еще одну картину посмотрим, мимо которой нельзя пройти. потому что она тоже такая уникальная...

(Звонки мобильного...)

Вы знаете, на нас часто обижались посетители Нукусского музея, когда мы отбирали телефоны. Возникало столько дискуссий на входе... Это не забота о безопасности или о том, что кто-то что-то бесплатно сфотографирует. А именно по этой причине: когда идет экскурсия, или даже не экскурсия, а просто момент, когда человек погрузился в созерцание произведения, и в это время начинаются звонки, громкие разговоры - это просто отсутствие элементарной культуры! Вот почему Нукусский музей запрещал телефоны в экспозиции, хотя на нас часто обижались.

(Детские крики и плач)

Да, иногда бывает тяжело проводить экскурсии...

* * *

Михаила Курзина узбекистанцы хорошо знают. Его произведения широко представлены в нашей музейной коллекции. Он, так же, как и другие художники плеяды блестящих мастеров 20-30х годов, отдал много сил изобразительному искусству Узбекистана. Но в силу своего бурного темперамента (а он славился дурным характером) и принципиальности, его очень не любили коллеги и некоторые его действия вызывали их осуждение.

В результате получилось так, что однажды его поведение было признано ненормальным. Этот факт не описывают в учебниках, но произошло вот что: как-то раз, приняв лишнего (а вы знаете, что в художественной среде творчество без этого иногда «не идет»), Курзин себе позволил некорректное высказывание. Он стал говорить, что художникам приходится заниматься бог знает чем, зарабатывать себе на хлеб произведениями, которые формально создаются, и то, что творят художники, никому не интересно, ибо их работы критикуются. В общем, высказал все свои мысли, к которым он пришёл по истечении второго десятилетия после революции. Революции, которую все ждали, возлагая большие надежды на создание новой жизни, нового мира, но наступила пора разочарований.

И в процессе таких откровений он кричал, потрясая палитрой и кистями: «Пошли на Кремль, совершим акт возмездия!». В другой раз на выставке художника Мальта он тоже что-то критиковал и произошла нехорошая сцена. Через некоторое время его арестовали, припомнили все высказывания и он получил срок «за контрреволюционную деятельность». Его сослали на 5 лет на Колыму, потом отправили на 3 года на поселение в Бухару, без права проживания в Ташкенте. Курзин работал сторожем в Бухарском музее, продолжал творить. А однажды самовольно отлучился в Ташкент за кистями и холстами, за это ему добавили срок, сослали в Красноярский край. Там Курзин благодаря своему ремеслу чудом выжил, писал портреты лагерного начальства и это спасло ему жизнь. Вот такая была у него драматическая судьба.

Савицкий приобрёл его ранние произведения, но много произведений художник сам уничтожил. А две арбы с его работами, по воспоминаниям вдовы, увезли сотрудники НКВД после его ареста. Куда делись эти работы, мы не знаем до сих пор. Возможно где-то когда-нибудь они и появятся, а пока находятся в частных коллекциях. Известно, что на некоторых картонах соседи сушили урюк и таким образом курзинские произведения сохранились. Савицкий из разных источников приобрёл довольно серьезную коллекцию раннего творчества Курзина.

И среди них была вот эта картина, которая поступила к нам в 1969 году и называлась она  «Капитал».

Михаил Курзин. Капитал

Михаил Курзин. Капитал

Мы всегда трактовали ее как критику буржуазии, видя портрет таких уродливых буржуа на фоне трудящегося люда, создающего блага, которыми пользуется буржуазия. Такая советская тема очень легко нами интерпретировалась. Но в 2003 году к нам приезжает японский профессор Камеяма, очень хорошо известный в России, поскольку он переводил Достоевского на японский язык, сам защитил диссертацию по русским авангардистам. И тут нам поступило предложение от японской телекомпании NHK (это ведущий и очень известный телеканал Японии) с просьбой сделать 2-хчасовую передачу с ним о нашем музее.

И до приезда профессора съемочная группа провела предварительную работу, и переводчик этой группы передал нам материалы, которые удалось профессору добыть в наших архивах и к которым мы многие годы не имели доступа. Вы же знаете, что в архивы очень трудно попасть. Кстати, и история с Лысенко - тоже результат закрытости архивов. Лишь когда народ уже совсем доходит до точки кипения, тогда вот что-то открывается. А японцу открыли наши архивы и он любезно нам документы эти передал.

Среди материалов, которые мы получили о Курзине, была черно-белая фотография картины «Капитал», описание ее есть. И хотя, к сожалению, организаторы выставки саму фотографию не выставили, но потом в интернете вы сможете ее найти.

Михаил Курзин. Лицо капитала. Сатира. 1928

Михаил Курзин. Лицо капитала. Сатира. 1928

На ней мы увидели, что картина имеет продолжение. На самом деле вот эта парочка изображена в полный рост и в самом низу, у них в ногах изображён художник. Мы его узнали, потому что у нас в архиве есть фотография Михаила Курзина, и его трудно не узнать, потому что у него очень характерный профиль. На фотографии он изображён держащим гроб светлый, белого цвета, который он держит на плече, а рядом с гробом цифра 17. Справа туннель, где идут толпы людей, одетых в арестантские робы, примерно так они изображены.

Мы начали анализировать, что же хотел сказать автор. Ну, цифра 17 понятна старшему поколению, - это священная дата Великой Октябрьской социалистической революции. А зная, что позднее произошло с этим художником, зная его трудную судьбу, мы понимаем, что с изображением гроба идёт какое-то развенчание мифов, его иллюзий и ожиданий от революции. Всё это было воплощено в нижней части картины и, естественно, картина приобрела теперь совершенно иной, новый смысл, не тот, который мы видели до этого. Ну, кто отрезал нижнюю часть картины, для нас до сих пор загадка. И таких загадок в нашем музее много, как вы понимаете. Сплошные загадки, которые мы сейчас, уже в годы, когда это стало возможным, и распутываем. Так что за каждой картиной стоит какая-то история.

* * *

Я просто скажу, что Алиса Порет - ученица Филонова тоже. Она училась в Ленинграде и у нас большая коллекция ее работ. В том числе триптих ее «Мастер», «Маргарита» и «Кот». А здесь мы видим ее картину «Девка-чернавка» 1927 года...

Алиса Порет. Девка-чернавка. 1927

Алиса Порет. Девка-чернавка. 1927

* * *

Перед вами небольшой отдел графики, дающий лишь приблизительное представление о 45-тысячной коллекции графических работ, блестящих работ узбекистанских и московских художников. Здесь вы видите иногда повторы имен, которые мы видели в залах с узбекистанской живописью. Ну и, конечно, новые имена. Петр Соколов - в стиле конструктивизма, посмотрите, какие интересные работы.

Петр Соколов. Композиция. Эскиз №14. 1923

Петр Соколов. Композиция. Эскиз №14. 1923

Петр Соколов. Строитель. Эскиз. 1922

Петр Соколов. Строитель. Эскиз. 1922

 Здесь очень скромно о графике.

* * *

Завершающий зал. Опять те же имена, с которых мы начинали. Ранний Волков, его «Арба» в стиле кубофутуризма, мы уже о ней говорили. А здесь вы можете наглядно видеть работы Николая Карахана. «Веятель в горах», « Чайхана у хауза под карагачами», отличные от того, что мы видели - вот такие большие, локальные пятна цветов, видите, в какой разной манере он мог работать.

Николай Карахан. Веятель в горах

Николай Карахан. Веятель в горах

Николай Карахан. Чайхана у хауза под карагачами

Николай Карахан. Чайхана у хауза под карагачами

* * *

Картина Алексея Исупова «Чайхана» одна, но она очень известная, попадала на многие выставки музея. И это такой бренд Востока для Запада - очень экзотичное «Восточное кафе», но выполнена работа в стиле одновременно и восточной миниатюры и русской иконописи. Это вот те же эксперименты, которые делал и Усто-Мумин, и Исупов, и Степанов - этот ряд художников был под влиянием Петрова-Водкина, который в Самарканде говорил о сплаве разных стилей. И мы видим навеянную этими дискуссиями работу.

Алексей Исупов. Чайхана. 1910-е

Алексей Исупов. Чайхана. 1910-е

Алексей Исупов. Восточное кафе. 1914-1921

Алексей Исупов. Восточное кафе. 1914-1921

* * *

А вот интересная история: у Алексея Подковырова тут представлены две работы - «Автопортрет» и «Портрет басмача».

Алексей Подковыров. Голубой вечер в горах.  Автопортрет. 1935

Алексей Подковыров. Голубой вечер в горах. Автопортрет. 1935

Алексей Подковыров. Голова басмача

Алексей Подковыров. Голова басмача

У нас не так много картин этого художника, но история этого «Басмача» очень показательна для понимания, как формировался Нукусский музей. Картина эта была когда-то исключена из коллекции Третьяковской галереи за то, что не отвечает требованиям социалистического реализма. До сих пор существует Загорский архив художественных ценностей, куда в 30-е годы начали «ссылать», как мы образно выражаемся, неугодные картины. Всё, что центральные музеи посчитали ненужным для своих коллекций, хранилось в этом архиве, - ну, хотя бы для научных целей исследователей. И вот там частенько бывал Игорь Витальевич Савицкий. Ему разрешали, поскольку поддержка у него всё-таки была в Министерстве культуры СССР. Хотя чиновники об этом много не говорят, но везде есть прогрессивно мыслящие люди, в том числе в чиновничьей среде. И Савицкому с этим повезло, они помогали ему очень часто - была такая система распределения разных экспонатов по музеям. Сначала закупали произведения у художников, а затем массово раздавали по музеям. И вот в качестве таких даров от Минкульта СССР Савицкий иногда оттуда вытаскивал интересные вещи. Вот так отверженная Третьяковкой картина «Басмач» оказалась в коллекции Нукусского музея.

И такими путями иногда попадали в музей произведения, экспонируемые теперь очень широко и интересные многим. Действительно, посмотрите, отбросив идеологию, - картина очень мощная, мы не о басмаче говорим, а о том, как сделан портрет. Какая сила, мощь - каждый мускул выписан! Это, конечно, несколько гиперболизированное изображение, но как произведение искусства оно очень интересно, что Савицкий и посчитал важным в этой картине... Вот несколько картин Уфимцева, мы о нем уже достаточно говорили...

Виктор Уфимцев. Музыканты. 1924

Виктор Уфимцев. Музыканты. 1924

Виктор Уфимцев. Портной. 1932

Виктор Уфимцев. Портной. 1932

И здесь я уже должна завершать свой рассказ. И хочу поблагодарить вас всех за терпение и внимание. Если есть еще какие-то вопросы, о которых мы не говорили, то быстро мы можем ответить на пару-тройку вопросов.

Нет, спасибо, Мариника Маратовна, больше вопросов нет. Было очень интересно, благодарим Вас!

Алексей Подковыров. Голова басмача

14 мая 2019 г.

Материал подготовлен Марией и Олегом Стальбовскими.

Фото - Гавхар Вахидовой.

Экскурсия организована для группы «Живительная среда» Наилей Гарифулиной