Пресса об Овлякули

Еще об Овлякули ...

Весной 2004 года в Ташкенте в рамках международной театральной встречи Овлякули Ходжакули представил публике новое прочтение трагедии "Эдип". Впоследствии им был снят и небольшой фильм под этим названием. Интересным впечатлением от него поделился кинокритик С. Кудрявцев на страницах сайта www.cinema.km.ru:

"...Ходжакули, ныне оказавшись человеком без гражданства, своеобразным "перекати-поле", вынужденным жить и творить за пределами своей родины, вполне мог бы примерить на себя судьбу Эдипа, который бежит из Коринфа, опасаясь пугающих пророчеств, и попадает в Фивы, где даже становится царём и заводит семью с Иокастой, женой прежнего властителя Лаия, погибшего в пути - якобы от рук каких-то разбойников. Но постановщик ограничился исполнением почти бессловесной роли этого самого Лаия, являющегося в коротких кадрах ретроспекций - словно неотступная мука преследует и гнетёт Эдипа, вспоминающего о своей роковой встрече на перекрёстке дорог с тем, кого ему изначально было предписано убить, хотя и без знания, что неизвестный путник - родной отец. ...Данная экранизация, к манере которой (достаточно необычной и порой экстравагантной) ещё надо привыкнуть, вообще отличается тем, что отнюдь не замыкается на пресловутом "эдиповом комплексе". А ведь искусство ХХ века, как остроумно заметил один из исследователей творчества Софокла, уже не может воспринимать эту трагедию вне сильного влияния со стороны Фрейда. Вот и самый прославленный киновариант "Царь Эдип", осуществлённый в 1967 году итальянским литератором, культурологом и режиссёром Пьером Паоло Пазолини, напрямую связан с его личными и глубоко интимными впечатлениями от собственного детства. Впрочем, и Пазолини знаменательно пытался вырваться из рамок традиционных представлений о греческих трагедиях, намеренно поместив действие в более "варварскую среду", снимая на натуре в Марокко. Не имея подтверждений, что Овлякули Ходжакули действительно видел этот фильм, следует отметить безусловную художественную перекличку двух произведений при сохранении ими исключительно своего взгляда на интерпретируемый сюжет. 

Постановщик нового "Эдипа", сведя повествование практически к диалогу между Эдипом и Иокастой, которые с тайной тревогой, а потом и с неописуемым страхом узнают о том несмываемом позоре, что настиг их по воле богов, умудряется в столь захватывающей интриге, пригодной для современного мелодраматического триллера с психопатологическим содержанием, выявить глобальную и невероятно актуальную мысль. И это, кстати, оправдывает несколько странную "дислокацию" ленты Ходжакули, вынесенной куда-то в пустое пространство среднеазиатской пустыни. Его Эдип в яростном порыве чувств произносит примерно такую фразу (если перевести с туркменского на русский): "Я хочу знать свой род. Я хочу знать своё происхождение". Ради интереса даже стоит обратиться к каноническому тексту Софокла в переводе Фаддея Зелинского, где обнаруживается следующее высказывание: "Я же // Свой корень - как ни скромен он - хочу // Увидеть". И далее: "А родичи мои - // Их Месяцами вы зовёте - малым // Меня найдя, поставили великим. // Таким я стал; иным мне не бывать; // Итак, мой род - долой с тебя завесу".

Как ни парадоксально, в этом экранном варианте "Эдипа" звучит в полный голос мотив поиска не столько личной, сколько родовой, национальной и общественной идентичности. И даже малый народ, некогда причисленный к большой многонациональной семье, которая раньше совсем не считалась "империей зла", не мог не ощущать собственное величие в составе могущественного государства, являвшегося одной из сверхдержав мира. Подобно Эдипу, подобранному и воспитанному чужими родителями, которых он принимал за единокровных, а позже бежал от них прочь, чтобы не впасть в искушение отцеубийства и сожительства с матерью, бывшие "братские республики" под воздействием неких центробежных сил слишком поспешно покинули "союз нерушимый", надеясь обрести иную судьбу на опустошённой постсоветской территории, продуваемой всеми ветрами на свете ".

О другом спектакле Овлякули Ходжакули размышляет в статье "Маленький театр древнего города" известный ташкентский искусствовед Ильдар Мухтаров:

"К числу наиболее интерсных событий узбекского театра последнего времени можно отнести спектакль "Каин и Авель", поставленный в театре "Эски мачит" режиссером А.Ходжакулиевым. (Литературная версия Г. Донгатарова по мотивам драмы Дж.Байрона "Каин"). Притча о первом братоубийстве широко известна и в христианском, и в мусульманском мире. Драматург и режиссер существенно трансформируют пьесу Байрона в соответствии с восточным преданием. Восток напоминает о себе унылой мелодией, деталями оформления и костюмов, именами, измененными согласно восточной традиции Каин - Кобил, Авель - Хобил, Ева - Хавва, Люцифер - Елпек... Приближение действия спектакля к месту рождения трех религий, хотя и достаточно условное, не свойственно мышлению Байрона, но привлекательно для режиссера А.Ходжакулиева, известного склонностью к изысканной эстетической форме. Ориентализация известной западной драмы - не просто дань этой склонности. Конфликт и психологические реакции персонажей драмы англосакса Байрона осмыслены в спектакле с точки зрения восточного, точнее - мусульманского менталитета. Религиозный аспект естествен для произведения, в основе которого лежит библейская притча и кораническое предание. Но для современного театра и зрителей не менее важны социально-нравственные итоги, согласующиеся в спектакле с религиозными. В трактовке театра история падения и раскаяния Каина прозвучала как протест против братоубийства и насилия, как утверждение согласия и созидания в качестве высших общечеловеческих ценностей." (Источник: http://www.orexca.com)