Милый, милый "Облом-off"

	Ди       ал       ог
Камариддин Артыков		Мария Стальбовская

М.С: Как Вам кажется, чем принципиально отличается пьеса Угарова "Облом-off" от романа Гончарова "Обломов"?

А. К: "Облом-off "- на мой взгляд, пересказ современного театрального человека романа Гончарова, его сценическая версия. Сегодня частица "off" нередко означает большую доступность, к примеру, Авиньонский театральный фестиваль тоже содержит программы "off" - для улицы, для всех. Поэтому версия Угарова - не просто инсценировка "Обломова", но также и угаровская адаптация текста под сегодняшний театр, под современного молодого зрителя, а не строгое следование классическому тексту.

М.С.: Что же сегодняшнего?

А. К: Угаров очищает драматическую коллизию от многих литературных подробностей 19 века, (то как они вели себя и т.д.), а также он знает требования сегодняшнего театра и следует им.

М.С.: Пожалуста, назовите другие подобные попытки привлечь внимание молодежи к литературным источникам?

А. К: "Евгений Онегин" - "Свободный роман" в ташкентском "Ильхоме", "Мой Пушкин" в Москве на Таганке, спектакль "Война и мир. Начало романа" Петра Фоменко в его московском театре...

М.С: Не потакаем ли мы таким образом лени "визионно-клиповому" поколению молодых?

А.К: Нет, так как театр - принципиально другое искусство, и роман физически непереложим на язык театра. Многое, что написано в романе, восполняется и додается в театре другими средствами. К примеру, долгое и подробное описание образа жизни Обломова и его облика очень емко выражено простым существованием актера на сцене. К слову, молодой слушатель Школы - студии театра "Ильхом" Владимир Юдин не только внешне соответствует привычному представлению об этом герое, но и мгновенно располагает к себе зрителя внутренним соответствием этому образу. Язык театра не расположен к подробным литературным описаниям. Все эти описания заменяются театральными метафорами, сценическим действием, актерской игрой, сценографией, музыкой, костюмом, светом.

М.С: Можете привести пример?

А.К: Таких примеров в этом спектакле очень много. Руки, сложенные домиком над головой исполнителей. И тот же образ дома возникает, когда Обломов по-детски прячется под столом. Или вспомним невероятно содержательный эпизод с исполнением арии "Casta diva". Театр не скрывает использования фонограммы, но умело обыгрывает это. В этом, казалось бы, формальном решении много театральной игры. Ольга, поющая арию, для Обломова существо из другого мира, молодую актрису мы видим на сцене реально, а исполнение Марии Каллас, оперной дивы и знаковой фигуры, как бы приподымает образ героини, отдаляет его от Обломова. Да и сам факт использования фонограммы привносит ироничный смысл в эпизод, потому что Ольга Сергеевна может лишь мечтать о таком исполнении. А пластический рисунок эпизода (волнообразные движения ее рук и затем включение в эту игру неловкого Захара с патефоном) лишь усиливает этот эффект. Причем, обратите внимание, мы дольше говорим об этом моменте спектакля, чем он игрался. Возможно, уже тут Илья Ильич почувствовал себя немного чужим, потому что "Сasta diva"- это возвышенно, красиво, но очень далеко. Что позднее сыграло свою роль в его выборе. Обломов - принципиально русский персонаж, а "Casta diva"- европейское явление.

М.С.: Немножко о выборе. По-Вашему, выбирает не Ольга, а Обломов?

А.К.: В этом треугольнике Илья Ильич умеет больше других слушать себя и быть самим собой. Он менее подвержен требованиям внешним (социальной среды, условностей общества) и поэтому его выбор очевиден и убедителен. Кажется, что молодые Штольц и Ольга больше склонны следовать веяниям времени, чем Илья Ильич, что он более устойчив к переменам, и его выбор убеждает нас.

М.С.: А в чем его выбор, по - Вашему?

А.К.: Шукшин говорил, что самая правильная позиция в жизни - быть самим собой. Обломовский образ жизни, его ситуация - мне представляется наиболее гармоничной и естественной. Следовательно, он меньше подвержен каким-то душевным катастрофам. А Вы убеждены, что Ольга и Штольц проживут долгую совместную жизнь гармонично? Я лично в этом не уверен... Мне кажется, что Обломов раньше, чем они, познал, что такое счастье, умея слушать свое сердце.

М.С.: Возможно, что в этой постановке пьесы роль Обломова построена более сочувственно, выпукло, чем образы Ольги и Штольца, поэтому и создается впечатление его большей жизненности. Я не знаю, что хотел сказать этими образами Угаров, автор же романа "Обломов" рисует очень убедительно искренность и богатство внутреннего мира Ольги и Штольца, умение их быть собой. И в романе как раз Обломов больше Ольги подвержен был внешним требованиям, вспомните, как он переживал за честное имя Ольги, стараясь не навлечь на девушку нареканий...

А.К.: Мы ведь говорим о спектакле. И я говорю от имени зрителей, которые, скорей всего, роман не читали или не помнят. Хочу еще добавить по поводу счастья и несчастья Обломова. Есть люди, которые вообще не знают, что такое счастье, есть те, кто познал его, и в то же время они могут быть несчастными людьми. В этом спектакле трагическая смерть все-таки настигает Обломова, потому что он очень одинок, но при этом сделал сознательный выбор. Его счастье с Пшеницыной: с теплом, смородиновой водкой, вязанием, ямочками на локтях - убедительно и не так плоско, одномерно, как подразумевал Штольц. Счастье его, земное, человеческое, теплое, и при этом - с выстраданным сознанием неполноты. Страдание, возникшее в результате их недолгой любви с Ольгой - оно все время рядом.

М.С.: У меня нет ощущения четкости в Ваших рассуждениях. Не он отказался от Ольги, а она - с неменьшим страданием! - поняла, что он умер раньше физической своей смерти, он недеятелен, хотя и добр, и честен, и верен, и внутренне содержателен. Это важнее всяких разговоров о его одиночестве, поисках тепла, искренности. Жизнь с ним убила бы ее раньше, чем она могла бы его расшевелить. Она полюбила его, абсолютно доверяя и полагаясь на него, но ей некуда было бы подниматься с ним.

А.К.: Мы оба взрослые люди, Вы хорошо помните роман, и Вы человек деятельный и рациональный, а я - только что с дивана... Но при этом, я - театральный критик, и в своих рассуждениях исхожу из спектакля. Я не притягиваю в своих рассуждениях впечатления от романа. И все, что было Вами только что сказано, - это очень содержательная сумма впечатлений от романа и собственного опыта.

М.С.: Хотя в целом "Облом'off" - про нас с нашими домиками и каждый может себя там найти, мне кажется, что образы Ольги и Штольца в спектакле несколько схематичны и не столь убедительны, как образы барина, Ильи Ильича, и его слуги, Захара. Кем и почему они так обижены: автором ли пьесы, постановщиком или актерами, мне трудно судить. Может Вы, театральный критик, мне подскажете, кто их так обеднил? Их некоторая контурность, трафаретность, я бы даже сказала, карикатурность (- не хватает только малинового пиджака "крутому" Штольцу!) - откуда?

 

 

Обломов и Штольц

Обломов и Ольга

Фото В. Евдокимова

А.К.: Конечно, я против этих определений, когда речь идет именно об этом спектакле - "карикатурность", "трафаретность", "обеднил". Отвлечемся на минуту от постановки... В спектакле Петра Фоменко "Война и мир. Начало романа" нет батальных сцен, очень важных для Л.Толстого, нет Платона Каратаева, и еще много чего нет. Но спектакль совершенно замечательный и без этого. В пьесе Угарова, а затем и в спектакле нет многого из того, что есть в романе Гончарова. "Облом'off"- даже не инсценировка, а новое произведение, соответственно, ни в пьесе, ни в спектакле может и не быть тех мотивов во взаимоотношениях Ольги и Ильи, о которых Вы упоминаете. Вполне возможно, что для Угарова, в отличие от Гончарова, герой - Илья Ильич, а не Штольц и Ольга. Вообще, это древний и не имеющий своего решения спор, кто из них содержательней, кто из них прав по жизни. Мне кажется, Угаров выбрал Обломова, ему ближе этот персонаж и, определенно, спектакль не о том, чья правда важнее. Штольц и Ольга Сергеевна скорее помогают нам почувствовать и понять всего Обломова, чем полно выразиться самим. Мир Обломова представляется нам, сегодняшним зрителям, очень гармоничным и драматично содержательным. И об этом - спектакль. Хотите подробнее узнать про жизнь Штольца и Ольги Сергеевны - возможно, это будет следующая пьеса того же Угарова. Обаяние этого спектакля в том, что и герои, и исполнители молоды. Они делают ошибки и многого не знают из того, о чем Вы говорили, как бы предсказывая их судьбу. Несмотря на то, что герой этого спектакля в конце умирает, все равно - это пролог жизни вообще, а никак не ее эпилог. Контурность образов и эскизность некоторых сюжетов: недостроенный дом, недорассказанность истории Андрея Штольца и Ольги Ильинской, - не означает незавершенности спектакля и не нарушает его красоты. Там тепло и молодо.

P.S. Камариддина Артыкова :

Сцена театра "Ильхом" выгорожена так, что перед глазами зрителя и с правого боку от него образуется узкий дощатый коридор, каждый "шаг" в два-три метра - деревянные стойки под будущую крышу. В просвете между (в две трети человеческого роста) деревянным заборчиком и его же верхним рядом просматриваются черные стены сценической коробки. Все, что происходит там, - а это, собственно, еще одна игровая сценическая площадка (галерея, балкон, веранда) - хорошо обозримо.

Такой ясной ( прямые линии без затей) и уютной (свежеструганное некрашеное дерево) конструкцией обрамлён угол довольно просторного квадрата сцены. Просторного не потому, что квадрат велик, а потому, что он не заставлен вещами, хочется сказать - не захламлён. Там, на галерее, происходят как бы интермедии: выход - представление действующих лиц, безмолвные, но живописные променады, условные (игровые, пластические) эпизоды - этюды. За деревянной ширмой на фоне черных стен следуют картинки, как в театре кукол - подвижные и трехмерные. В них долгие прозаические описания превращаются в образные сценические миниатюры. Там текст, рассказ переплавлен в ёмкий жест. Многозначный, но лаконичный проход и сопутствующие ему слова - есть содержательная театральная метафора.

Если вспомнить, что на самой сцене - стол и пара стульев, всю сценографию спектакля (Шухрат Абдумаликов) можно назвать аскетичной, не загромождённой подробностями, отчего люди, действующие лица, видны как на ладони, что называется - без обиняков. А смысл происходящего выходит далеко за пределы отдельно взятого психологически достоверно пересказанного сюжета про заклятый любовный треугольник.

Покой, ясность, простота и чистота. В этих понятиях и характеристиках спектакля - его содержание и форма. Некая драматическая, театральная гармония - составляет обаяние и прелесть этой постановки. "Casta diva" ...

Здесь молодость, кажется, обнаруживает себя во всем. Но и изобличает, развенчивает и разрушает стереотипы. Молодым актерам (они только - только получили дипломы Школы-студии драматического искусства театра "ИльхоМ") было сказано прочесть роман Гончарова, познакомиться с сопутствующей критической литературой. Однако древние споры про Обломова и обломовщину и про его вечного оппонента, жесткого прагматика А.Штольца, и еще более древние споры между почвенниками и западниками, - слышаны ими краем уха, а то и вовсе нет... В сам роман актеры погружались (в меру жизненного и читательского опыта) легко, с конкретной, правда, целью - узнать своих героев поболее, держа в уме и на руках угаровскую пьесу. Свежесть впечатлений и отсутствие у них опыта анализа романа по советским учебникам литературы, очевидно, сказались на воплощении героев пьесы. Угаров, в свою очередь, со всей этой длинной историко-литературной цепочкой, конечно же, был знаком. И, видимо, идея написать пьесу, а не инсценировать роман, возникла именно потому, что шлейф этот долог, а прообразы - хороши!

Театр, вместе с Угаровым, достигает обескураживающе неожиданной очищенности от идеологических наслоений, от стереотипных представлений и набивших оскомину установок о том, кого и как следует понимать; когда роман вы могли не читать, но знать были обязаны, какое место герои занимают в иерархии литературных стереотипов.

Илья Ильич Обломов (Владимир Юдин) - молодой человек, в облике и характере которого сохранилось много детских черт. Припухлость щек, мягкость линий, непосредственность реакций, полуулыбка - полувопрос... Всегда чуть заспанный, со взъерошенными волосами, одет по-домашнему вольно. Поверх домотканых рубах - теплый азиатский чапан (ненавязчивый, шутливый, но наглядный намек на иные времена и место, где эта постановка играется сегодня - Ташкент. Узбекистан.) На ногах же - теплые носки, но из разных пар, "одни нитяные, другие бумажные". Говорит негромко, мягко, напевно: "Заха-ар! Захар! Уймись, у-уйди..." Позже тихое соло Ильи Ильича гармонично сольется в дуэте с воркующим говором Агафьи Тихоновны. Ему, Обломову, уютней всего в "домике" под столом, ("под каждым кустом был готов и стол, и дом"). Руки домиком над головой, часто- недоумённо брови домиком. Грустно... В это тёплое пространство, в ясный, но морозный, заснеженный день, в открытую форточку "вовьюжилась" короткая, колючая и терпкая любовь. Мгновенно и очень остро коснулась его. Осталась в сердце Ильи Ильича, как осколок льдинки. С тех пор он особенно тянется к теплу...

Агафья Тихоновна Пшеницына ( Наталья Амелина) - поначалу проплывает по веранде с подносами различных кушаний. Эдакая русская версия известной картины "Шоколадница" Лиотара. То настоянная на смородинном листе водка, то пироги свежей выпечки, то грибочки, то огурчики. Дальше - все ближе к "телу": только что починенные рубашки, свежестиранное белье, застывшее на морозе; воркующий голос, локти с ямочками, простота и ясность - гораздо ближе сердцу холостяка. Почище красивых писем, да и понадежнее будут. Чем колючая, терпкая, снежная любовь. Всем хороша Агафья Матвеевна: широтой души и статью, и умелыми руками, однако доискаться до заветного в сердце Ивана Ильича, где тихо, но болезненно саднит льдинка-звёздочка от Ольги, доброй домоправительнице просто не дано.

Аккуратно застёгнутый на все пуговицы своего длиннополого костюма, гладко причесанный, при галстуке, хороший, правильный юноша - Андрюша Штольц (Александр Борисов). Он, кажется, любит играть роль деловитого мужчины, знающего, поспевающего - преуспевающего по жизни. Но надтреснутый, чуть дребезжащий и чуть натужный голос (все-таки герой играет роль, не очень свойственную ему по природе), выучка "держать спину", иногда через силу - наводит на мысль, как долго можно играть чужую роль, надолго ли завод? А.Борисов сознательно - и правильно! - играет вовремя заведенную машину. Говорит скорее телеграфным слогом, нежели развёрнутыми предложениями. Сдержан, сух, но не пуст. И это - очевидно. И чем очевидней, тем больше сомнений. Счастье ли это?.. Вероятно, в этой роли возможна, и предполагалась, "двойная" игра. Сложность и неоднозначность этого персонажа подразумевает свой "театр в театре". Но молодому Александру Борисову, актеру яркого, характерного темперамента, способного играть живописные, трагикомические роли, - образ А.Штольца видится ролью, достаточно однозначной и лишенной иных, кроме менторских, красок. Этому персонажу явно не хватает для "оживления" чувства юмора, который, кстати, актеру Борисову свойствен.

Ольга Сергеевна Ильинская (Малика Усманова) - девочка с хорошими манерами, умеющая очаровывать и знающая все о том, кого и как, да и по каким правилам следует любить. Отважно, слёту, сильно полюбила она Илью Ильича, да вот незадача - бука он! Без политесов. Ольга деятельна и ради любви способна на подвиги: настойчиво и последовательно добиваться ответных чувств. Да вот опять незадача - Илья слушает свое сердце, а сердце его поддается любви, но натиску противится. Малика Усманова играет свою роль без тени иронии, которая, возможно, слышна в нашем пересказе. Она красива, достойна, сердечна в своих признаниях и чувства ее сильны и ярки. Но "буря и натиск", на которые способна романтически настроенная Ольга Ильинская, только смущают Обломова. Загоняет его не менее сильные ответные чувства в заветное убежище - в собственный, отдельный домик.

Захар (Глеб Косихин), мало похожий внешне на ангела-хранителя, по сути своей - для Обломова спасение. Грубоват, прям в своих суждениях, пожалуй, и ленив достаточно. Но барина своего знает и любит. Он и дядька, и нянька, и очень обаятельный домовой. Любовь его к барину своему по-отечески трогательна, а для спектакля - значима. Потому как в этой истории сердечность, человечность, теплота - характеристики определяющие.

Доктор Аркадий (Саид Худайбергенов, фото внизу в центре) занимает особо место в компании угаровских персонажей. Он обладает обворожительной улыбкой, всё делает легко, чуть пританцовывая, с завидной душевной, моральной и физической гибкостью. Поначалу доктор с умилительной улыбкой выпрашивает у Ильи Ильича его заветный халат и подушки. Объявляет о том, что сам заражен сердечными болезнями Ильи, которые “передаются воздушно-капельным путём”. Под большим секретом сообщает своему дорогому пациенту о деревянном коне, что хранится у него в шкапу, чем скрепляет некий дружеский меморандум о глубоком взаимопонимании и сердечной близости. Но уже в следующий свой приход он с той же восхитительно наивной улыбкой сообщает своему пациенту о скорой его смерти, потому как цельность натуры (тотус), которой основательно болеет Обломов, лечению не поддаётся. Саид Худайбергенов играет своего многоликого Януса азартно, иногда с устрашающе искренней и чуть инфернальной улыбкой…

Молодость - не просто возрастная составляющая этого спектакля, а некая непоказная, негромкая, радостная доминанта, освещающая его изнутри. Молодые играют во взрослую жизнь, без опыта этой самой жизни. Т.е. они играют не возраст, а – события, характеры и обстоятельства, могущие происходить и взаимодействовать во взрослой жизни.

Молодость как способ существования, молодость как образ жизни и эта же молодость как невзрослеющие герои – одно из важных слагаемых конфликта. Выбор героев, и правых и виноватых, категоричен и однозначен, – соответственно, вряд ли жизнеспособен и долговечен. Тихий, печальный уход из жизни самого Ильи Ильича. И совсем не безоблачно будущее Штольца и барышни Ильинской. И лишь конформизм доктора Аркадия привёл его к нам из прошлого живым и здоровым, таким своим... Впрочем, это уже послесловие к спектаклю, который хорошо и ясно поставил “старый” актер, но “молодой” режиссёр Борис Гафуров.